Все имена птиц. Хроники неизвестных времен

– Что же ты, Катюша, гостю еще чаю не предложила?

– Вы, Елена Сергеевна, человек с высшим образованием, кандидат наук, – сказала Катюша, пылая, – а проявляете несознательность, мракобесие развели. Оттого и бдительность утратили.

– Что за ерунда, какое мракобесие? – возмутилась Петрищенко, пять минут назад обвинявшая в мракобесии Васю.

– У нас серьезная работа. Ответственная. А тут неизвестно кто. Чуждый элемент, пережиток.

– Здесь я решаю, Катюша, – сухо сказала Петрищенко, – кто пережиток, а кто – нет. А не нравится, сходи к Лещинскому. Сходи поговори. Тебе не в первый раз.

– Вот вы гордая, Елена Сергеевна, – с осуждением сказала Катюша. – Нет чтобы попросить. Я бы все для вас…

– Упаси боже.

– А я-то этому вашему Маркину… Для вас же старалась, Елена Сергеевна.

– Я-то тут при чем? – отмахнулась Петрищенко, а что-то внутри у нее кисленько подтвердило: при чем, при чем.

– А кто, как не вы, ко мне его отправили? И я пошла навстречу, забесплатно все сделала. Потому что хорошего хочу. Мы ему навстречу, и он нам – навстречу. Климат в коллективе должен быть. Тогда и работа спорится. А если плохой климат, то упущения. Я же понимаю, Елена Сергеевна, голубушка, вы ж не нарочно, просто по халатности, ну, так все люди, у вас голова не тем занята, вы женщина одинокая.

Если она сейчас не заткнется, с отчетливой ясностью подумала Петрищенко, я ее убью.

Катюша с удовольствием наблюдала за ней. Румянец у нее на щеках стал совсем круглый.

– Тебе что, нечем заняться, Катя? – спросила она спокойно. – Так иди домой. А мой моральный облик завтра обсудим, договорились?

– Вот вы зря, Елена Сергеевна, – сказала Катюша, но убралась с дороги и, переваливаясь с боку на бок, как утка, пошла к холодильнику, где лежали у нее какие-то пищевые свертки и пакетики. – Вася, любимчик ваш, вон какого маху дал, на весь город уже слух пошел, а вы даже и…

– Катюша, я сказала, все! – сквозь зубы выдавила Петрищенко и позорно ретировалась в кабинет.

Мальфар сидел все там же, за ее столом, на ее месте.

«Кто сидел на моем большом стуле?» – уныло подумала Петрищенко, но ничего не сказала, а села на «гостевой», напротив.

– Вы бы себе чаю налили, – дружелюбно сказал мальфар.

– Спасибо, – сердито сказала Петрищенко. – Я уж как-нибудь сама разберусь.

– Ну, я так думал, посидим поговорим… Это даже хорошо, что больше никого нет.

– Вася скоро придет, – сказала она. – Стефан… Михайлович, да? Он с Белкиной разберется, «Бугульму» отработает и придет. Ну, девочка эта, которая заявление принесла, он ее гоняет вроде, этот наш… подопечный.

Как и все работающие с тонкими материями, она инстинктивно избегала точных имен.

– Ей велели дома сидеть, а она пришла..

– Да. – Мальфар поставил пустую чашку кверху донышком на блюдце и теперь с интересом рассматривал клеймо Дулевского фарфорового завода. – Вася мне говорил. Да, девочка. Ничего так. Жалко, хорошая девочка.

– Почему – жалко? – удивилась Петрищенко.

Мальфар промолчал.

– Может, вы пообедать хотите? – сказала наконец Петрищенко, не выдержав молчания. – Устроиться? Я вам покажу, где столовая. А потом…

– Елена Сергеевна, – Мальфар прислушался, даже, вытянув шею, выглянул из-за стола в приоткрытую дверь, – кто-нибудь может желать вам зла?

* * *

– Хм… – сказал Вася, разворачивая листок и с интересом вглядываясь в Розкин почерк.

Он присел на крыльцо, неторопливо вытряхнул из пачки папиросу, положил листок с заявлением на колени и, прищурившись, поглядел на Розку снизу вверх. Розка осталась стоять: крыльцо было мокрым, а пальто жалко.

– Так. В чем, Розалия, проблемы?

– Я ж сказала… – Розка переминалась с ноги на ногу.

– Языковой практики, значит, нет? – ласково переспросил Вася. – А кому я Леви-Стросса велел переводить? Где результаты, Розалия?

– Я не успела, – прошипела Розка, постепенно наливаясь краской.

– Так кто виноват, Розалия?

– Мне мама говорит – увольняйся, – выпалила Розка. – Говорит, ты что, смерти моей захотела? У вас, говорит, черт знает чем занимаются, секта какая-то. И какую-то заразу упустили.

– Секта и упустили. Понятно. А мама откуда знает? – Голос Васи стал совсем ледяным. – Значит, ты, Розалия, внедрилась… Мы к тебе с доверием… а ты вынюхала. Разболтала… государственную тайну, можно сказать.

Розка замотала головой так, что волосы хлестнули ее по щекам:

– Нет… она откуда-то сама. Тетки в очереди в химчистку… Говорят, в пароходстве есть контора, страшными делами занимается. Выводит чумных животных и подсаживает их на американские корабли. И у них экспериментальный зверь наружу вырвался.

– Удивительные вещи можно узнать от нашего населения, – сказал Вася и потер лоб рукой. – Ну ладно, тогда я тебе скажу. В штаны ты наложила, Розалия. Испугалась. Ну ладно. Я тебе правду скажу. Работа у нас тяжелая. Опасная работа. Усекла?

– Ну, – угрюмо сказала Розка.

– Ты что же, вправду думаешь, что тебя вот так, за здорово живешь, отпустят? Возьмут и отпустят? Отсюда, милая, по своей воле еще никто не уходил, – зловеще сказал Вася.

Розка стояла красная, как бурак, у корней волос выступила испарина.