Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости

• На второй год безрезультатных попыток забеременеть я наконец осознала, что не могу ходить на предродильные вечеринки[3]. Когда тебе чуть за тридцать, такое ощущение, что эти вечеринки происходят каждые выходные. Я поняла, что выгляжу там идиоткой. Все время разглагольствую о том, как прекрасна бездетная свобода, сколько в ней возможностей, задаю бестактные вопросы об ужасах родов. Про то, что мы пытались зачать, знала только моя лучшая подруга. После одной особенно неприятной вечеринки она заявила мне, что я была «злобной и не похожей на себя». Она спросила, нет ли у меня проблем с зачатием. Когда до меня дошло, почему я так себя веду, у меня был настоящий нервный срыв. Подруга поддержала меня. Она помогла мне понять, что мне совсем не обязательно ходить на такого рода мероприятия.

• Через несколько лет после смерти мужа я начала встречаться с человеком из нашего клуба по домино. Мы проводили время вместе уже примерно полгода, и я решила задать вопрос о сексе. Конечно, не про «цветочки и пчелок». Раз у меня есть дочь, очевидно, какое-то представление о сексе у меня есть. Дело вот в чем: дочь просвещает старшеклассников по вопросам здоровья, и я однажды слышала, как она рассказывала о СПИДе. А моему другу несколько лет назад переливали кровь, и я хотела знать, каковы риски. Я села с ней рядом, начала задавать вопросы, и вдруг она сказала: «Мам, ты что, издеваешься? Это отвратительно! Больше не говори со мной об этом!» Я была просто убита наповал. «Что значит – отвратительно?» – спросила я. Она ответила, что отвратительно даже думать о сексе в моем возрасте. До той минуты я о нем особо и не думала. Я полагала, что это обычное дело. Я полагала, что поступаю хорошо, задавая правильные вопросы. Когда она такое выдала, когда назвала меня отвратительной, это было страшное унижение. Я напрочь потеряла уверенность в себе. просто, так сказать, выпала в осадок. Я подумала: «О чем я думаю? Что я делаю?» Но я знаю, что дочка способна меня спровоцировать. Она любит показать, что она святее папы римского, – вся в отца. К счастью, у меня есть хорошие подруги. Я поговорила с ними, и они помогли мне вернуться к правильному пониманию вещей. Я продолжила поступать в соответствии со своими желаниями, но дочери уже ни о чем не рассказываю. Веду политику «не спрашивай, не отвечай».

Когда мы обнаруживаем свои уязвимые места, повышается не только устойчивость к стыду. Психология здоровья, социальная психология и некоторые другие направления науки дают убедительные доказательства того, что знать свои уязвимые места очень важно. Исследования по психологии здоровья показывают, что такое знание, то есть умение распознать, когда мы рискуем, сильно увеличивает наши шансы вести здоровый образ жизни [21]. Например, мы можем знать все о какой-либо болезни, можем правильно ответить на тест из ста вопросов, можем знать людей, которые страдают этим заболеванием; но, если мы считаем, что эта болезнь не имеет к нам отношения, мы ничего не сделаем, чтобы ее предотвратить. Исследователи психологии здоровья установили: чтобы пациенты предпринимали действия, предотвращающие приступы болезни, они должны знать свои уязвимые места. И ситуация здесь в точности совпадает с процессом формирования стыдоустойчивости – самое важное не уровень уязвимости, а ступень, на которой мы эту уязвимость можем поймать.

Социальные психологи исследовали личную уязвимость в контексте влияния и убеждения [22]. Ученые выясняли, как на людей влияет маркетинг и реклама и то, как они убеждают нас. В очень интересной серии опытов исследователи выяснили, что те участники, которые считали себя абсолютно не подверженными рекламному обману, были в реальности наиболее уязвимыми. Исследователи объясняют: «Иллюзия неуязвимости не только не является эффективной защитой, – она подрывает возможность действий, которые могли бы поддержать защиту истинную». На первый взгляд неочевидная концепция, противоположная нашему обычному пониманию уязвимости. Джудит Джордан, исследователь межкультурных отношений из Стоун-центра при колледже Уэллсли, указывает на другую сложность в осознании личной уязвимости. Джордан пишет: «Осознать уязвимость возможно лишь в том случае, если мы чувствуем, что можем попросить поддержки. Для этого мы должны обладать некоторой компетентностью в отношениях» [23]. Вероятность того, что мы найдем в себе умение и смелость отыскать личные точки уязвимости, зависит от нашей способности делиться, говорить об этих уязвимых точках с тем, кому мы доверяем и с кем чувствуем себя в безопасности.

Если в нашей жизни нет людей, которым мы можем доверять, или если мы еще не выстроили таких отношений, следует выйти за пределы нашей сети связей – друзей и семьи – и обратиться за профессиональной помощью. Ощутимая часть работы психологов и психотерапевтов состоит именно в том, чтобы помогать людям находить и понимать свои уязвимые места, и в результате с их помощью у клиента зачастую получается построить или найти уже существующие отношения, которые становятся сетью связей.