Все хорошие девочки попадают в рай

На дворе было начало девяностых годов, только-только закончилась перестройка, не принесшая простым людям ничего хорошего. А после «прихватизации» до советского человека наконец дошло, что халява закончилась: теперь он сам должен думать о том, где будет жить его семья, на какие деньги лечиться его мать, а дети — получать образование. Фридрих огляделся вокруг и пришел к неутешительному выводу: цитаты основоположников марксизма-ленинизма никому не нужны, а это было единственное, что он знал в жизни. Пошел было мужик работать грузчиком в магазин, но с непривычки чуть не надорвался от большой нагрузки. Тогда Фридя решил разменять квартиру, доставшуюся им с братом после смерти родителей. По замыслу несостоявшегося теоретика коммунизма роскошные четырехкомнатные апартаменты на Фрунзенской набережной можно было легко превратить в две однокомнатные квартиры в «спальных» районах и значительную сумму в твердой валюте. При скромном образе жизни этих денег Фриде с братом хватило бы, как минимум, на два десятка лет. Однако директор агентства недвижимости, в которое обратился Фридя, так не думал. В ходе сомнительных операций родительская квартира (в которую, кстати, въехал этот самый директор) превратилась в две комнаты в густонаселенных коммуналках. И безо всякой доплаты. Обманутому Фриде пришлось отправляться в комнату в центре, а Артему, который вскоре должен был вернуться из армии, брат оставил метры в Капотне.

* * *

— Только врал он все, — неожиданно сказала Люська. — Никто его не обманывал. Как я поняла из его обмолвок, наоборот, это Фридя обманул брательника, пока тот был в армии. Отправил свою единственную родню в какие-то Зажопинские Выселки, чуть ли не на восемь квадратных метров, а сам получил доплату за размен. Конечно, значительную часть денег риелторы взяли себе, но и того, что заплатили Фриде, хватило ему на годы безбедной жизни. Вот на какую подлость идут люди ради презренного металла! — патетически воскликнула она.

Правда, через какое-то время денежки у Фриди все-таки начали подходить к концу. Зато он внезапно обнаружил, что его брат стал богатым человеком. Пару месяцев назад опустившийся, с недельной щетиной на щеках Фридрих слонялся в центре Москвы и случайно увидел, как в красивую иномарку садится молодой элегантный мужчина, очень похожий на Артема. На следующий день, подкараулив машину, Фридя убедился, что это действительно его брат. Бросившись с пьяной слезой на глазах ко вновь обретенной родне, Фридя неожиданно получил отпор. Артем заявил, что знать его не хочет и никогда не простит брату предательства. И вообще — по вторникам не подаю!

Вернувшись домой, Фридя разразился перед Люськой напыщенной тирадой о братской неблагодарности. «Я ему покажу! Завтра же опять туда пойду и разыщу паршивца! Пусть делится денежками! А то нажил, понимаешь, состояние, капиталист проклятый, пока я в поте лица вкалывал, чуть до инвалидности не дошел!» Люська, догадывавшаяся, как на самом деле обстояло дело, пыталась отговорить Фридю преследовать Артема. Но тот был непреклонен. Правда, его пыл немного поостыл, когда на следующий день охранник просто-напросто не пустил в офисное здание мужичонку бомжеватого вида, который не мог внятно сказать, куда ему нужно. Фридя смиренно ушел, но затею свою не оставил. Поболтавшись неподалеку в течение нескольких недель да послушав, как праздные курильщики на крыльце обсуждают всех входящих, пьянчужка выяснил, что его брат является владельцем крупной туристической фирмы «Модус вивенди». С тех пор классовая ненависть, сжигавшая его душу, разгорелась сильнее. «Половина принадлежит мне!» — стал вопить Фридя, приняв на грудь стакан водки. Видимо, он окончательно обезумел от зависти.

— В тот день, когда Фридя отравился, он тоже собирался сходить к брату, — вспоминала Люська. — Не знаю, правда, был он у него или нет. Я ведь тогда даже и поговорить с ним не успела... — И женщина смахнула с глаз скупую слезу.

В тот злополучный день Люська, как обычно, в начале четвертого вернулась домой из детской поликлиники, где работала уборщицей. Подойдя к комнате соседа, она услышала, как Фридя с кем-то разговаривает. По всей видимости, мужчина привел к себе какого-то приятеля, с которым только что познакомился на улице. Была у него такая дурацкая привычка тащить в дом кого ни попадя.

— А почему вы решили, что с Фридей был кто-то из новых знакомых? Почему не старый приятель?

— Да потому, — усмехнулась женщина, — что он рассказывал свою любимую историю, как его брат якобы кинул. Все его собутыльники этот бред давно уж наизусть знают. А тут было ясно, что кто-то попался «на новенького». Фридя кричал: «Да я ему покажу! Пусть делится с трудящимся народом!» Ну и начал, как обычно, цитатами из Ленина сыпать, что-то там про гегемон пролетариата.

— А вы его видели? Этого человека? — заинтересовалась я.

— Нет, — покачала головой Люська.