Все хотят

Голодно улыбаясь во все свои тридцать два, два из которых — приговорили к смерти не одну сотню человек, наблюдал за её реакцией. Уже привычно придерживал за плечо, потому что она вот уже минуту как стояла на месте. Тасю колошматило. Не хватало сил даже утереть слёзы. Остап сделал это сам — провёл по щеке большим пальцем, будто девушка была его вещью. Вещь эта устало навалилась на парапет пешеходного моста.

Внизу дыбилась на сваленных мусорных мешках река цвета сливочного кофе. Утки предпочитали ту, в которую впадала эта — грязная, уж сотню лет как закованная в бетон. Во́ды здесь неспокойные и пустые — не поплавать важно, не понырять, чтоб треугольные хвостики к небу, и лапками чап-чап. Тася беззвучно хихикала над детскими формулировками, вспоминая безмозглых птиц как образ — спасение для плавящегося рассудка. Всё никак не могла донести вейп до рта. Однажды на школьной «линейке» свалилась в обморок от жары, и сейчас её состояние чем-то напоминало то самое, беспомощное. С этого моста никто не скидывается, потому что не придурки. И ей нечего.

Остап держался поблизости, как привязанный. Дарил ей внимание за всю мужскую половину человечества. Будто мало ей проблем. Чтобы не закричать в глухое небо, девушка с остекленевшим взглядом затянулась и спокойно резюмировала услышанное ёмким:

— П*здец.

Остап глянул вниз, на пенящиеся пороги. Беспечный, повеселел.

— Что, сдашь меня полиции?

Ей не поверят. Душегуб хорошо скрывал следы преступлений в других городах. В те же реки, бывало, погружал. Более того, она думает, что он знает какой-то её большой секрет. Добровольно попалась на крючок. И Тася сейчас даже не колыхнулась. Будто ей физически тяжело говорить, выточила:

— Это тебе повезло со мной. Я с легавыми не работаю.

— Тогда пришёл мой черёд задавать вопросы. Всего один, — побарабанил по расписному маркером ограждению моста. — Исповедуйся мне. О своих печалях, о своих врагах. С явками, с паролями. Я всё решу.

— Зачем? *п твою мать, зачем?!

— Потому что я люблю тебя.

Немые слёзы хлынули свежей порцией кипятка. Она смотрела сквозь них на своего мучителя, своего кровавого рыцаря, и они его нисколько не трогали. Тася рассеянно глотнула пар, и устройство нечаянно выпало из ослабевших пальцев. С мягким плеском навеки упокоилось на речном дне. Остап сочувственно выпятил нижнюю губу.

Девушка кашлянула. Сгорбившаяся на перилах, добавила себе ещё десяток лет и пуд веса. Нездорово рассмеялась, докрасна расцарапала лоб.

— У меня просто тяжёлый период. Всё хорошо. И врагов нет, я с ними не вижусь. Признаться, при встрече решила — ты мой враг. Но если утверждаешь обратное… — Оскалилась. Сперва казалось кокетливо, а после — жутко, маниакально. — Ты даже не представляешь, что у меня в кармане.

Остапу только дай повод — оглядел всю. В очередной раз на пустом месте, себе в пользу, распознал подстрекательство. Верно, смелая. Хочет, чтобы лично проверил. Чтобы поиграли в полицейского и проститутку, и он провёл досмотр со всеми пристрастиями.

— Как же «хорошо»? От хорошей жизни сделала это с собой?

— Сделала что?

— Вот это недоразумение, — он провёл рукой сверху вниз, демонстрируя ей саму себя. — Так боишься понравиться мужчине?

Тася вздохнула, расслабившись.

— Только твоих нотаций мне не хватало. Разберусь, папочка.

— Вот, молодец. Уже лучше. — Обнял за плечи. Девушка рефлекторно накрыла свой карман ладонью. — Всё равно семью захочешь, любви. А будет поздно.

— Знамо, слышали. «Тр*хну и брошу»? — Ударила кулаком по поручню. — Не нужна мне любовь! Не хочу!

— Ложь. Все хотят.

Не терпящий возражений, потянул за собой.

— Давай, родная, пошли. Доведу до общаги, а то с ног валишься. Чего доброго, за дудкой своей нырнёшь.

Глава 7 — После пар

Старушка в медицинской форме цвета морозной мяты изучала снимок МРТ на дневном свету меньше минуты. Остальные три что-то неустанно строчила в медицинской карте. Подняла голову и глянула на молодую пациентку так, будто это она должна ей что-то сказать.

— Чего? — огрызнулась Тася.

Тётя-доктор проявила исключительную невозмутимость. Вот уж точно — невролог с большой буквы.

— Только головные боли беспокоят? Со сном как?

— Плохо, — пробубнила грубиянка, почёсывая локти. — Ною постоянно, истерю. Бессонница.

— Принимаете что-то?

— Пока нет.

Неудачная угрюмая шутка проскочила незамеченной. Бабушка опять переключилась на бумажки. Тася сидела на кушетке, сгорбившись, и щурилась от белизны стен кабинета. Правая верхняя часть лица вновь онемела и будто бы потяжелела. Наверное, снова давление. Или просто цены платной поликлиники в глаз попали. Деньги Остапа, всученные в университетской библиотеке, ушли также легко, как и пришли. Десятка улетела на МРТ с контрастом, ещё две — на первичный и повторный приём. Тася держала три несчастные тысячи рублей про запас, полагая, что в покупке лекарств к ним придётся ещё из своего кармана докладывать.