Все книги о монахе, который продал свой «феррари»

— Знаешь, Джон, там я понял одну важную вещь. Вселенная — это хранилище чудес. Но самое чудесное в ней то, что вся Вселенная способна поместиться в человеческом сердце. И когда ты открываешь в себе Вселенную, то понимаешь, что сравнению с этим никакой успех, никакая карьера, никакие деньги ровным счетом ничего не значат. Счастье не измеряется в валюте. Все, что важно и действительно значимо, — то, чем ты являешься на самом деле. Твой внутренний рост. Теперь я точно знаю, что преуспевание и гонка за успехом — совсем не одно и то же. Когда я был успешным адвокатом, я считал людей, совершенствующих свой духовный мир, чудаками и нередко посмеивался над ними. «У каждого свои тараканы», — думал я тогда. Но живя в Сиване, я узнал, что без постоянной работы над собой, без внутреннего роста, без очищения сознания невозможно достичь ни душевной гармонии, ни физического благополучия. Разве можно помочь кому-то другому, если ты не помог себе? Разве можно делать добро, если ты болен, разбит и пребываешь в унынии? Как я могу полюбить своего ближнего, если не люблю себя? Любовь к миру начинается тогда, когда ты понимаешь, что самое великое сокровище для тебя — ты сам, твоя собственная душа. И лишь когда ты начинаешь ценить собственную душу, ты начинаешь понимать и ценить этот мир.

Собственные слова, похоже, взволновали Джулиана. Он смутился:

— Прости за многословность. Просто я еще никому не рассказывал обо всем, что случилось со мной за эти три года. Я пережил огромное душевное потрясение, я внутренне переродился там, в горах. Мне открылись такие тайны Вселенной, что я просто не могу держать их в себе. Я должен поделиться тем, что мне посчастливилось узнать.

Джулиан посмотрел на часы и стал собираться. Я остановил его:

— Ты же не можешь вот так просто замолчать на полуслове и уйти? Я тоже горю желанием познать ту мудрость, которой ты научился у монахов в Гималаях. Ты ведь обещал своим наставникам передать это знание нам, людям Запада? Пожалуйста, не оставляй меня в неведении, иначе я сойду с ума!

— Не беспокойся, дружище, я не оставлю тебя, — успокоил меня Джулиан. — Ты же знаешь, что я довожу до конца любое дело, и уж если я разжег твое любопытство, то непременно удовлетворю его. Но у тебя есть свои обязанности, а у меня — свои. Ты должен закончить все, что запланировал на сегодня. Мне тоже надо заняться кое-какими делами и кое-кого навестить.

— Хорошо, но только скажи мне: как ты думаешь, смогу ли и я овладеть той системой, которая помогла тебе так преобразиться?

— Готов ученик — готов и учитель, — ответил Джулиан, глядя на меня своими сияющими молодыми глазами. — Ты, да и не только ты, многие люди готовы воспринять знания, носителем которых я являюсь сейчас. Тайны сиванских монахов должны быть доступны им. Любой человек, готовый к восприятию этого знания, может изменить свою жизнь. Люди должны знать о том, что на самом деле они были рождены совершенными, и к этому состоянию просто нужно вернуться. Я обещаю: научу тебя всему, что узнал сам. Я приду завтра вечером и расскажу все, что тебя интересует. Ты сумеешь подождать до завтра?

— Ну, раз я как-то жил без этого до сегодняшнего дня, проживу и еще сутки, — ответил я с нескрываемым разочарованием.

Гений адвокатуры, а ныне — один из мудрецов Востока, распрощался со мной и ушел. Я же остался наедине со своими мыслями и вопросами, на которые не было ответа.

Я сидел в своем кабинете, размышляя над тем, как все же интересно устроен наш мир. Рядом со мной существует целый океан мудрости — а я еще даже ног не замочил. Смогу ли я так же, как и Джулиан, открыть для себя прелесть обыденных вещей? В молодости я был охвачен жаждой познания мира. Мне бы хотелось вернуть тот душевный пыл. Кто знает, может, мне тоже нужно отказаться от адвокатской практики? Возможно, во мне дремлют таланты, о которых я даже не подозреваю? Раздумывая над всеми этими непростыми вопросами, я погасил свет, повернул ключ в двери кабинета и вышел в душную летнюю ночь.

Глава шестая. Тайна духовного преображения

Я — творец собственного мира: я живу, значит, я творю.

Сузуки

Верный своему слову, на следующий вечер Джулиан был у меня. Около четверти восьмого я услышал стук в парадную дверь своего дома, похожего на все дома Кейп-Кода, с пошлыми розовыми ставнями, которые, по мнению моей жены, делают наше жилище кандидатом на обложку «Архитектурного обозрения».

Сегодня Джулиан выглядел очень странно. Нет, он был все так же молод и бодр, от него веяло все тем же покоем и внутренней тишиной. Но его наряд… честно говоря, едва взглянув на его одеяния, я смутился. Он был облачен в багряно-красную хламиду с темно-синим капюшоном, край которой был украшен замысловатой вышивкой. Меньше всего я ожидал увидеть в этом респектабельном районе человека, одетого как цирковой факир. Стоял обычный июльский вечер, от духоты было трудно дышать — так почему же Джулиан не скинет со своей головы капюшон?