Все книги о монахе, который продал свой «феррари»

На обратном пути Сикина настояла, чтобы я сидел ближе к окну, а она расположилась между мной и Чавой. Я оставил окно открытым и время от времени высовывал голову наружу, как бестолковый золотистый ретривер.

Порывы сухого воздуха были великолепны. А когда мы петляли по улочкам Ошкуцкаба, у меня появилась еще одна причина высовываться из окна — соблазнительный аромат стряпни. Я понял, насколько сильно проголодался, но, так как мы отсутствовали весь день, не приходилось надеяться, что горячий ужин будет ждать нас в духовке, когда мы вернемся.

— Я тут подумал, — сказал я Чаве и Сикине, — почему бы нам не поужинать где-нибудь в городе за мой счет? Вы ведь потратили целый день, развлекая меня.

— Ой, нет! — воскликнула Сикина. — Но мы не можем. Нас ведь ждет Зама.

Насколько я понял, мы направлялись в гости к замужней дочери Чавы и Сикины. Она и ее супруг приготовили для нас грандиозный ужин.

Это был многолюдный и шумный прием. Помимо Замы, ее мужа и трех их маленьких детей за столом оказались еще и соседи, заглянувшие поздороваться. Играла музыка, моя чашка пустела и наполнялась вновь, а на тарелке лежала гора еды. Пока дети играли во дворе, я засмотрелся на шестилетнего сына Замы по имени Емэ. Он был чуть младше Адама, но его звонкий смех и то, что он ни секунды не мог спокойно усидеть на месте, напомнили мне моего сына. После еды, пройдясь по дому, я вышел на пыльную улицу, где было немного потише. Я попытался позвонить домой, но с тех пор, как я приземлился в Мексике, связь была неважной, и я не смог дозвониться. Я написал Адаму сообщение.

Привет, приятель!

Я видел здесь совершенно потрясающие вещи. Когда будет время, я обязательно расскажу тебе о них. Но прямо сейчас я просто хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя.

Сообщение будет отправлено, как только появится связь. Я вернулся на вечеринку, но мысли мои были далеко.

Кажется, Чава заметил, что я притих, так что вскоре предложил нам отправиться домой. Позже, когда я уже лежал в постели, записывая впечатления от встречи со счастливой семьей Чавы, мое сердце сжималось в тоске по дому. Я бы все отдал за то, чтобы оказаться рядом с сыном. Как я мог не ценить такие моменты, когда они доставались мне так просто?

Следующим утром, едва рассвело, мы с Чавой отправились к парковке. В голове вертелась мысль, что можно попросить Сикину отвезти меня обратно в аэропорт в Мериде и попробовать найти более ранний рейс из Мексики, но тут мне вспомнились слова Аямэ. Видимо, Джулиан неспроста распланировал путешествие именно таким образом. Более того, Чава, казалось, собирался продолжать мое образование, и мне не хотелось просить его закончить поскорее. Он настоял, чтобы мы приехали в Ушмаль еще до рассвета:

— Когда взойдет солнце, будет слишком людно. А на это лучше смотреть в одиночку. Или почти в одиночку.

Чава знал многих, кто работал на площадке, так что охранникам велено было встретить нас у входа в здание, которое служило проходом к храмам и руинам. Мы увидели силуэт работника в униформе у входа в музей.

Когда мы подошли, они обменялись с Чавой несколькими фразами на языке майя, и охранник открыл для нас дверь. Затем он указал на вестибюль и сказал что-то еще.

— Я знаю дорогу, — ответил Чава. — Идите за мной.

Десять минут спустя мы стояли перед величественной пирамидой, освещенной тусклым светом. Метров в тридцать высотой и минимум в шестьдесят шириной. В отличие от небольших пирамид, которые я видел вчера, и изображений пирамид майя, у этой было овальное основание.

— Храм Волшебника, — сказал Чава.

Пока мы смотрели на нее, у нас за спиной вставало солнце. Его лучи освещали камни пирамиды, вспыхивавшие золотом, словно внутри нее разгоралось необъятное пламя.

Чава наклонился ко мне и тихо сказал:

— Невероятно, правда? Знать, что люди создали такое чудо. Обычные люди, такие как вы и я, способны на такие совершения, такое великолепие.

Я кивнул, ошарашенный открывшейся передо мной красотой.

Мы любовались пирамидой, пока небо постепенно светлело. Затем Чава пошел вперед. Он направлялся к пирамиде.

— Туристам не разрешается подниматься выше по этим ступенькам, но у нас есть специальное разрешение.

Чава не пошел к ближайшей лестнице, а обошел пирамиду. Мысль о том, что мы сможем забраться наверх, была очень волнующей. Я порадовался, что Чава решил столь серьезно подойти к вопросу моего образования.

— С другой стороны удобнее подниматься, — пояснил он.