Все, кого мы убили. Книга 1

Господин NN глядел на меня, пытаясь осмыслить эти слова. Он отрывисто крикнул, и двое молодцов обрушили на меня плашмя удары сабель, но уже их шейх приказал драгоману переводить. Я верно рассчитал, кто здесь хозяин. Этим человеком был вовсе не NN, хотя именно он нанял бедуинов. Никогда человек иного племени не может стать у них вождём даже на время, а их отношения с другими регулируются договорами, которые бедуины легко расторгают по своему произволу, возвращая часть не отработанных денег, кои целиком обычно берут вперёд. Любопытство предводителя разбойников взяло верх над протестами моего таинственного врага, пытавшегося безуспешно воспрепятствовать нашему прямому сношению. Он кричал, но по мановению десницы араба подручные его замерли. Он требовал объяснить или повторить, и во взгляде его я видел ещё больше угрозы для себя. Всё же это не остановило меня, ибо облако приближалось к той грани небес, за которой решалась моя судьба, и я молил Бога о даровании ветру постоянства.

– Будет явлено знамение, которое не даст свершиться несправедливому кровопролитию, – молвил я. – Кровавой жертвой станут не поклонники, а сама Луна.

Он воззрился на небо. Теперь уже и господин NN не мог молвить и слова, ибо сам съёжился под суровыми взорами бедуинов. Спустя минуту край облака обагрился, и тихий стон вырвался из уст зрителей. Ещё минута – и, обрушившись на унылую равнину, мрачный тяжёлый свет багрового светила превратил окрестности Мегиддо в кошмар Армагеддона. Всё замерло, крики прекратились, несколько факелов выпало из нетвёрдых рук. Мертвецкая окрестная тишь сделала светопреставление невыносимым. Даже мне, понимавшему суть затмения, сделалось не по себе. Каково же им было зреть кровавый блеск священного полумесяца, тонущего в размытых клубах тьмы. Кто-то первым застонал и рухнул наземь, за ним последовали многие другие. Безуспешно NN, быстро смекнувший происходящее, требовал драгоманов перевести его объяснения. Воспользовавшись всеобщим смятением, поклонники уже пытались освободиться, ибо не все оказались связанными прочно. Поняв, что всевластие его не только утрачено, но и, пожалуй, перевес сил находится теперь на моей стороне, NN уже, кажется, подумывал, как бы не вызвать гнева своих недавних наёмников. Меж тем те не спешили освобождать меня, поглощённые созерцанием чудесного знамения. Впрочем, мы с господином NN могли в равной степени опасаться за своё положение. Я попытался переползти ближе к паломникам, вскоре ко мне подоспел Стефан. Видя, что цели его не достигнуты, а шанс упущен, NN выхватил пистолет и взвёл курок. С пяти шагов его дуло зияло жерлом вулкана. Я, шатаясь, пятился, пока не зацепился за чьи-то ноги и не упал. Но выстрела не последовало. NN подхватил валявшийся факел и стремительно бросился прочь. Вскоре топот его резвого жеребца возвестил пылающей багряным отсветом равнине о победе над одним из всадников апокалипсиса.

Бедуины не думали удерживать нас, ибо они люди чести, почитающие Бога выше служения Мамоне, впрочем, полагаю, и денег своих они не упустили. Сейчас они обратили все помыслы свои на молитву, но я опасался перемены их настроения с окончанием затмения. Всю ночь и всё утро плелись мы, уповая на помощь пророков и святых заступников сих краёв, и лишь укрывшись в обители францисканцев, словно подломленные попадали в изнеможении прямо на голую землю, ощутив себя наконец вне опасности.

– Сведения спасли нам жизнь. Простая идея, знание, память – всё нематериальные сущности спасли наши материальные тела от растерзания. Не правда ли, это хорошее доказательство моей правоты? – улыбаясь, сказал Стефан, когда на другой день, отстояв с латинянами утреню в храме Благовещения, мы подкреплялись рыбой святого Петра.

– Ещё немного, друг мой, и я начну подозревать вас в организации сего… недоразумения, – сварливо пригрозил я едва ли не всерьёз. – Кое-какие сведения указывают на вас. В Константинополе я видел вас с этим субъектом поочерёдно, а в Яффу и вовсе плыли мы все вместе на одном корабле. Уж не сговорились ли вы о чём-то с ним заранее за моей спиной?

Я был чрезвычайно доволен тем, что умерил сим его тщеславие, введя надолго в замешательство так, что он, растерянно улыбаясь, не знал, что мне ответить.

Его странные беседы, неожиданно менявшие течение, казалось, не имели взаимной связи, но что-то подсказывало мне, что в них есть особенная логика. Я не стал, конечно, донимать его расспросами, и постарался забыть разговоры, в которых сам не мог выглядеть достойно. Но я остался в убеждении, что он лишь использовал сей случай для того, чтобы уйти от разговора, который ему не хотелось продолжать. Он знал или подозревал нечто, что не желал сообщать мне – или был связан клятвой.