Все красотки - по ранжиру

Она встряхивала длинными светлыми волосами — что за прелесть эта девочка! — и надувала губки.

— В среду? — говорила она.

— Просто назови дату подписания, — уточнял Тигр.

— А ты с мамой ходил на свидания? Ну, что вы скажете, почему это вдруг она задает такой непонятный вопрос? Что за шалости?

— Отвечай же. А-а-а? Папочка… — просила она.

— Спроси у мамы.

— Ты хотел сказать, у матери, не так ли?

Недавно она пришла к выводу, что лучше всего она должна обращаться к матери именно так. Она уже выросла, сказала она. Тигр ничего не имел против. Он понимал маленьких девочек. Он только усмехнулся. Она действительно прелестное создание. Она так любила своего папочку.

— Именно так я и хотел сказать, — ответил он.

— Так почему же ты не сказал это сразу? — спросила она. — Знаешь, что мы сегодня делали в школе? Хочешь знать? — спросила она также.

— И что же вы делали? — спросил он, зная, что должен задать ей этот вопрос.

— Я не собираюсь рассказывать тебе, — сказала она.

— Это было что-то плохое?

— О, нет… я бы рассказала тебе, если это было плохим!

— Если бы было плохим, — мягко поправил ее Тигр.

— Разве нужно так говорить, папа? Я никогда не могу понять этого…

Вот такая она была всегда, снова принялась подшучивать над ним.

— Я никак не могу дождаться того дня, когда буду ходить в среднюю школу, папочка.

Он ей улыбнулся. Это было бы великолепно!

— Я буду ходить па твои занятия, папа?

— Думаю, да.

— На какие, папа? О, скажи же, на какие? Ты будешь ставить мне только отличные отметки, правда ведь? — Она была взволнована.

Он видел ее теплое личико, порозовевшее от волнения. Ее щечки порозовели, похорошели. Она по-своему уже очень женственна. Вылитая мать, хотя обычно на ночь она одевала ночную сорочку, сейчас на ней пижама, под которой угадывалось ее горячее тельце. Он нежно улыбнулся ей.

— Разве я тебе не говорил раньше, что ты должна будешь много поработать, чтобы заслужить отличную оценку.

— О, а я уже забыла… Папочка, расскажи мне еще раз!

Он еще раз напомнил о своих требованиях ко всем ученикам, без исключения, даже к родной дочери.

— Надеюсь, я буду выполнять все, что ты задашь на дом.

— Я тоже так думаю.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Как у тебя прошла тренировка, папа?

— Очень хорошо.

И это было правдой…

— Я хочу стать предводительницей болельщиков твоей команды, внезапно сказала она с сияющими глазами. — Я очень хочу быть ею, когда поступлю в среднюю школу!

Он снова улыбнулся.

— Если очень постараешься, я уверен, ты ею станешь.

Он был уверен, на самом деле, что из нее обязательно получится очень хорошая предводительница болельщиков.

— А иногда мне хочется быть марджоретткой, — призналась она, слегка нахмурясь и продолжая глядеть на него.

— Ну ничего, у тебя еще есть время выбрать, кем тебе быть, — успокоил он.

— А что случилось с Джилл Фэабанн, папа? — спросила она.

Он вздохнул и сказал;

— Она умерла.

Он всегда говорил ей только правду.

— Ее убили, правда, папа? — спросила малышка.

Он снова вздохнул, подумав, что, вероятно, Луби Лу уже объяснила дочери все эти грустные и неприятные вещи.

— Так говорят, — тем не менее ответил он.

— Это так страшно, так ужасно, правда же, папа?

— Да, — ответил он.

— Я надеюсь, что меня никто не посмеет убить. — Она на самом деле боялась этого.

— Мы все надеемся на это.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, то, что никто из нас не хочет, чтобы его убивали, моя маленькая.

— Я это знаю.

Он ей улыбнулся, и она упала в его объятия. Он нежно прижал ее к себе. Ее тело было таким хорошим, теплым и юным. Ему стало хорошо. Она свернулась калачиком у него на коленях. Ей очень нравилось сидеть у него на коленях. Она уже повзрослела. У нее будет хорошенькая фигурка. Он приласкал ее и нежно поцеловал. Она ответила ему на поцелуй. Он любил ее до безумия.

— Я очень тебя люблю, — сказала она, снова вспыхивая румянцем.

— Ну, а как насчет тех дат? — спросил он, целуя ее хорошенький носик.

Она наморщила свой носик.

— О, папочка! Ты все испортил…

Он усмехнулся, снял дочь с колен, слегка шлепнув ее по попке. У нее впереди еще вся жизнь.

— А ну-ка давай учиться! — сказал он, снова беря в руки ее учебники.

Она села на постели, подтянула колени, положив на них руки. Ее прелестное личико повернулось к нему. Она приготовилась отвечать на вопросы…