Все, кроме смерти

Четкая оттень византийских глаз, синематографический гипноз тени высокой переносицы, еще недавно - мальчик, который не постареет до сорока, о чем молчит неприятная искусная прорезь рта, смоляной пробор английской стрижки. По-женски маленькое правое ухо заметно пробито - видна скромная капля-слеза жемчужины. Не лицо, нечитаемый аляповатый иероглиф.

- Я ищу этого человека. Он здесь? - посетитель повторял эту фразу не в первый раз за этот вечер.

- Простите - смутился злой дух - не имею права.

- Имеешь - по-собачьи лязгнул зубами молодой человек - Смекай с кем, говоришь.

Гость представился, но в зале грянула увертюра.

На сцене пошла красивая работа кордебалетных девок.

Конец фразы потонул в оркестровом громе.

Злой дух вблизи расслышал все и встал навытяжку. Бросил косой взгляд на заветную карточку.

- Имеется такой визитер. Четвертая ширма направо. С приятелем. Велели-с не беспокоить…

- Проводи в зал. Но не афишируй.

Злой дух подчинился.

Усадил гостя за столик-эгоист, поставил за счет заведения рюмку коньяка и лимонные колесики на блюдечке.

Молодой человек методично пил, глядя на четвертую ширму совершенно мертвыми глазами.

Когда из-за туго натянутого зеленого шелка чуть громче доносились нежные мужские голоса и смех, пучеглазый вздрагивал, как от пощечины, и ломал спички на скатерти.

+ + +

Кальвадос сделал свое дело. Мишель стал заговариваться. В голове свили гнездо настырные осы, он разошелся, вскрикивал: Аншантэ! И хлопал не в такт

Альберт мрачнел и нервничал.

У ног Альберта примостился дорожный баульчик с раздутыми боками на двух застежках. Такие баульчики уважают акушерки, брачные аферисты и коммивояжеры.

По веселому маслу катилась концертная программа, с каждым новым номером снобизм и лоск оставлял Альберта и все яснее рисовался страх.

- Не успею…- выговорил Альберт, щелкнул крышкой часиков “омега”, и дернул остатки кальвадоса из горла.

Мишель замахал на визави салфеткой:

- Фу! Грубо! А когда выступает Три Креста? Ты обещал!

Альберт сверился с программкой.

- Через три номера. Каучуковая лэди с королевскими пуделями. Арабские ночи: рабы и госпожа. Беляночка и Розочка… Потом - Три креста.

- Познакомишь? А? - веселился Мишель.

- Нет, - отрезал Альберт и взялся за роговую ручку баула. - Извини, Миш-Миш, мне надо отойти.

- Куда-а? - манерничал Вавельберг, грозил пальцем - я знаю, хочешь для себя приберечь? Правда, что она - парижанка?

- Местная.

- А почему “три креста”? Аллюр? Пояс Ориона? Голгофа? Положительный анализ на люэс?

- Я же сказал, Мишель. Мне срочно нужно. В клозет.

Альберт разминулся с официантом, который нес на серебре шишку ананаса с зеленой ботвой.

Чертыхаясь, с извинениями пробирался меж столиками.

Наблюдатель за одиноким столиком, заметив его, сломал последнюю спичку и четко сказал:

- Шлю-ха!

Он сунул руку под полу пиджака, туда, где на ремне под мышкой пропиталась телесным теплом немецкая кобура.

За соседним столиком мгновенно протрезвела опытная женщина в вишневом dress, дернула за рукав белобрысого финна, негоцианта из близкого Гельсингфорса, и отравленным шепотом поторопила:

- Бога ради…уедем!

- Oh! Ja-Ja! - на сугубо иностранном языке отозвался финн и снова заснул.

Дама прикусила губу и нервно спросила шампанского.

Альберт нырнул в потроха служебных помещений. Блеклое анемичное лицо его пошло пятнами. Липкие губы шептали заклинание Белого Кролика:

- Ах, мои ушки, ах, мои усики, герцогиня будет в ярости!

+ + +

Люки, каверны, продухи, тупики, задники старых декораций

Попискивали по углам разгоряченные танцовщицы-мышки, жадно курили одну самокрутку на двоих. Это было строго запрещено пожарной инспекцией.

- Мужчина! - пискнула одна, и спрятала замусоленный хабарик под атласный оперенный валик - “гусиную попку” на пояснице.

Вторая мышка одернула ее.

- Ослепла, дура! Где ты тут видишь мужчину? и помахала острыми пальчиками над головой - Привет, Берти! Хочешь затянуться?

Альберт ускорил шаг. Можно не отвечать. Мышки честные, не стукачки. Они никогда не выдадут.

ЧОрт, где выход на улицу. Слава Богу! Вот он!

На сцене в томном дуэте прохаживались Беляночка и Розочка, шла игра корейскими веерами, в зале притушили лампионы, тела баловниц лоснились от змеиного масла, между ними покачивалась декорация: осклабленная лошадь-качалка в натуральную величину.

- Ап-па! - и обе девки ловко сделали сальто назад, секунда - и гимнастки уже ласкались в седле лицом к лицу, раскачиваясь в такт опасной игрушке.

Полозья лошади-великанши перешли в ебливый галоп.

В наш новорожденный век, писал Алексис Левант, модный актуальный литератор (он так и подписывал свои скандалезные статьи, ей-Богу) -

женщина должна быть тренирована и мускулисто-пружинна, как мальчишка призывник. Женщина должна говорить об отравляющих веществах, массовом уничтожении и котировке акций, заниматься по вторникам английским боксом, и на спор откупоривать стыдным местом пивные бутылки фирмы “пивоварня Красноносова” (на правах рекламы).