Все кувырком

– Ну, что еще? – вздохнул он. Не самый обнадеживающий ответ. Через минуту дверь распахнулась и Гай, моргая глазами, не привыкшими еще к свету, нервно выглянул наружу.

– Нет, – сказал он, не успела она открыть рот. – Это уже слишком. Особенно после того, что происходило в последнее время. Или вы работаете на меня, или нет, но не надейтесь, что я еще раз позволю такое. Мне нужен кто-то, на кого можно положиться.

Какая свинья, подумала Максин, возмущенная его беспредельным эгоизмом. Разве она виновата в том, что Серена оказалась ни на что не способной? Казалось, в последние недели Гай повеселел, стал таким добродушным. И вот пожалуйста, все вернулось на круги своя.

– Но это может изменить всю мою жизнь, – молила она, надеясь, что он захочет подшутить над ней. Если он улыбнется, половина дела сделана.

Но Гай разгадал ее маневр и улыбаться не собирался.

– Не давите на меня, – сказал он. – Ответ все равно отрицательный.

– Это же судьба… один шанс на миллион… а дети уже ходят в школу. – Максин была в отчаянии. За четыре дня она заработает почти столько, сколько Гай платит ей в год. – Ну пожалуйста, я найду вам настоящую и на сто процентов подходящую няню…

– Максин, забудьте об этом. Вы не поедете.

– Но…

– Нет. – Это прозвучало как окончательный приговор.

Джош и Элла ходили в местную деревенскую школу, поэтому Дженни было нетрудно забирать их в три тридцать и отвозить домой. Паула, которой на время отсутствия Дженни доверили поездки на цветочный рынок и управление магазином, была взволнована даже больше, чем Максин – та все не могла поверить, что скоро увидит себя по телевизору. Дженни, не настолько впечатлительная, просто приготовилась несколько дней заботиться о детях, пока не вернется сестра. Это было не так уж сложно, если не считать необходимости ночевать в захламленной спальне Максин. К тому же она была рада помочь Гаю.

Когда она подъехала к школе, Джош и Элла были явно рады видеть ее.

– Вы будете присматривать за нами до пятницы, – объявила Элла и быстро сунула ей скрученный листок бумаги. – Вот, Дженни. Я нарисовала ваш портрет на уроке. Хорошо получилось, правда? Вам нужно сказать «как мило» и повесить его на стене в кухне, когда мы приедем домой.

Дженни внимательно рассмотрела портрет. Элла наградила ее желтыми волосами, неровным фиолетовым лицом и пальцами-щупальцами. Рядом с ней на двуногом столе красовался огромный торт с многочисленными свечками.

– Чей это день рождения?

– Ничей, – сказала Элла. – Максин сказала, что вы хорошо делаете торты, а я их очень люблю, поэтому я подумала – может, вы испечете один, маленький?

– Расскажи Дженни, что ты еще подумала, – сказал Джош.

Элла просияла.

– Я подумала, что Максин худая и не любит готовить, а вы не худая, значит, любите.

Гай провел весь день в Сомерсете, фотографируя древнюю графиню и ее бриллианты для местного журнала. Он приехал домой в семь тридцать.

На пороге его встретил непривычный запах имбирных пряников. И видеть Дженни, сидящую за кухонным столом с Джошем, Эллой и целой армией пряничных человечков, тоже было непривычно.

Но похоже, ситуация казалась непривычной только ему.

– Привет, папа, – через плечо бросила Элла. – Мы ждем, когда они остынут и можно будет есть. Я сама сделала пуговицы – из смородины.

– Я сначала отъем руки и ноги, – гордо сообщил Джош. – Потом головы, пока не останутся одни тела.

Дженни, не подозревая о следах муки у нее на лбу, улыбнулась и сказала:

– Привет. Не волнуйся, они пили чай в шесть, как полагается. Я приготовила только рагу из курицы и пюре, но там еще осталось, если ты проголодался…

Да, это не самый лучший день в его жизни, подумал Гай.

Герцогиня, которой было лет восемьдесят, внимательно изучила его фотоаппараты и постоянно спрашивала, почему такой профессионал не может щелкать затвором потише. Словом, это была длинная и утомительная сессия, во время которой Гая называли не иначе как «этот парень».

А теперь это.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться, но он все равно спросил:

– Где Максин?

Дженни, явно ничего не подозревавшая, выглядела удивленной.

– Что? Она уехала десятичасовым поездом. Ты думал, она останется до вечера?

– Черт побери! – сказал Гай. Эта девица просто неуправляема. Интересно, что может ее удержать, если она хочет поступить по-своему? – Ну и засранка эта Максин!

– О-о-о-х! – довольно выдохнула Элла. Недавно она сама сказала это слово и поплатилась. Что ж, подождем, когда папа в следующий раз попробует сделать замечание.

– Что? – повторила Дженни, все еще недоумевая. – Прости. Я не понимаю. Что-то не так?

– Ну давай, – устало сказал он. – Расскажи, как она втянула тебя в это.

Догадаться было нетрудно. Максин в своем репертуаре.

– Ты не знал, что она уезжает? – простонала Дженни.

– Ни черта я не знал! – Гай был взбешен. – Она и не собиралась мне говорить, правда? А я ведь запретил ей…

«Ничерта», отметила про себя Элла. Наверняка это тоже плохое слово. Интересно, такое же плохое, как «твоюмать», как сказала Максин, когда сожгла яичницу?