Все леди делают это

— Ты права, но мне не хочется об этом говорить.

— Решать тебе. Но скажи честно, какую цель ты передо мной ставишь? Ведь неспроста ты сегодня, — Алла перевела взгляд на часы — половина четвертого утра — и поправилась, — то есть вчера, приехал в мою контору.

— Мне очень хотелось тебя увидеть…

Сергей отвел взгляд, и она пожалела, что спросила. Меньше всего ей хотелось ставить его в положение, когда ему придется врать. А всей правды, судя по всему, он сказать не может. И все же Алла решила прояснить хотя бы один вопрос:

— Но ведь ты приехал ко мне вчера, узнав, что твоя жена погибла… Немного подождав и не дождавшись реакции, она спросила:

— Когда тебя пригласили на опознание?

Видно было, что ему очень не хочется отвечать, но и соврать характер не позволял.

— Позавчера, — выдавил Сергей.

Алла не стала добивать его возгласами вроде: „Вот видишь! Прибежал, как только почувствовал, что земля под ногами закачалась, а до этого шестнадцать лет молчал и жил без меня в общем-10 благополучно“.

— Почему же не сразу? Ведь Риту нашли три дня назад.

— Я был в командировке, за границей. Вернулся двадцать восьмого мая, и меня в тот же день пригласили на опознание.

— Следователь давил?

— Давил, — кивнул он.

— Насколько сильны его подозрения?

— Мне трудно судить.

— Следак выдвигал какие-то версии? Менты большие спецы строить версии на пустом месте.

— Он в основном расспрашивал, какие у нас были отношения.

— А ты?

— Сказал, что хорошие.

— А если дознаватель копнет поглубже?

— Ему не у кого выяснить правду. Мы почти ни с кем не общались. Я жил сам по себе, Рита — сама по себе. Я много ездил по стране, потом по миру, а она оставалась в Москве. Отдыхали тоже врозь.

— Это говорит о многом.

— Немало супружеских пар отдыхают раздельно и живут формальным браком.

— Вот именно — формальным. — Она подчеркнула последнее слово.

— Но из-за этого не убивают.

— Да, с точки зрения нормального человека. А когда у следственных органов нет других подозреваемых, любой негатив в семье они готовы признать за мотив.

— Проще развестись. Об этом я и сказал следователю.

— А он придумает еще что-нибудь, например, ты не хотел делить квартиру.

— На мой взгляд, это абсурд.

— На мой — тоже. Но не для органов. Какая у вас квартира?

— Обычная. Двухкомнатная, сорок метров.

— Чья?

— Раньше мы там жили с мамой. Когда я женился, мы с Ритой поселились в моей комнате. Потом мама умерла.

— Следовательно, можно приплести такой мотив: ты не хотел делить с женой квартиру, заработанную твоей матерью.

— Дикость!

— Это с точки зрения человека нашего круга и образа мышления. Ментовские же знают, что убивают и ради меньшей выгоды, чем двухкомнатная квартира.

Представь, что вы бы развелись. После размена Рита получила бы однокомнатную квартиру, а ты — комнату в коммуналке. Любой порядочный мужик поступил бы именно так — отдал бывшей жене лучшее, себе оставил поменьше. К тому же ты зарабатываешь несоизмеримо больше ее, можешь потом с доплатой приобрести отдельную квартиру. А вот теперь представь кривую логику следователя. Ты, преуспевающий журналист, к тому же родившийся в этой квартире и считающий ее своей собственностью, вдруг оказываешься в коммуналке…

— Алла, неужели ты думаешь…

— Нет, Сержик, я так не думаю, — мягко сказала она. — Я всего лишь обозначила ход мыслей дознавателя. Не сомневаюсь, что он будет муссировать эту версию за неимением других.

Сергей отвернулся. Разговор ему был неприятен.

— Не сердись. — Алла развернула его к себе и посмотрела в глаза. — Я же говорю не для того, чтобы сделать больно. Ты должен быть готов к тому, что нервы тебе потреплют изрядно, будут провоцировать идиотскими предположениями и оскорбительными намеками. Тебя будет трясти от возмущения и бессильного гнева, а следаку только этого и надо — ты потеряешь контроль над собой, а он ухватится за любое слово, сказанное тобой в аффекте, и начнет давить еще больше. Провокация — типичная тактика дознавателей, не имеющих доказательств.

— Я понимаю…

— А что — у Риты не было своего жилья?

— Нет, она сирота, родители погибли, когда ей было девять лет. Рита часто рассказывала о своем тяжелом детстве. Ее отец был летчиком-испытателем, разбился во время испытаний новой модели самолета, после его смерти Рите выплачивали большую пенсию. Видимо, на эти деньги польстилась тетка. Все ее детство прошло с ощущением, что она — обуза. Тетка не уставала повторять — мол, за что ей такой крест, муж бросил, двое своих детей, да еще и племянница.

— Да уж, досталось Ритуле…

— Тетку она ненавидела, даже не пошла на похороны, когда двоюродные сестры сообщили, что та умерла.

— А ее мать?

— Покончила с собой в тот же день, когда разбился Ритин отец.

— Человек, переживший драматические события и трудное детство, имеет право, чтобы к нему относились не так, как к другим.