Все люди — враги

Тони не преминул воспользоваться, случаем, которого он только и ждал.

— Нет, — ответил он. — Боюсь, что я пригоден только для черной работы. Но вот мой шурин умеет очень хорошо обращаться с машинами. Может быть, вы приставите его к станку, а мне поручите его теперешние обязанности?

— Ну что ж, прекрасно, — тотчас же согласился Роулинсон. — Мы назначим вас во второй взвод. Ваш бригадир, Грегори, скажет вам, что делать. Ваш шурин познакомит вас с ним. Я же должен проститься.

Надеюсь, вы извините меня, — я с минуты на минуту жду хозяина.

Джулиан повел Тони по длинным коридорам, отворяя одну за другой двери многочисленных грязноватых и плохо обставленных комнат; почти в каждой из них сидели, разговаривали и курили кучки людей.

Все говорили, что Грегори там, где его на самом деле не было. Наконец, когда они уже были на самом верху, удалось установить, что Грегори во дворе, — тогда они снова спустились во двор.

— Вот он, Грегори, — сказал Джулиан, указывая на высокого бородатого мужчину, стоявшего в нескольких шагах от них. Они еще не успели заговорить, как все почтительно подтянулись при виде высокого человека весьма мрачного вида, одетого с ног до головы во все черное, в шапокляке и с зонтиком в руках, который, выйдя из «роллс-ройса» направился к внутреннему входу. Констебли взяли под козырек.

Грегори, Джулиан и прочие пробормотали: «Добрый вечер, сэр».

— Кто это такой? — спросил Тони.

— Это? Сам владелец газеты! — внушительно сказал Джулиан.

— Выглядит он сущим ослом, — откровенно высказался То «и.

— Ш-ш. Ш-ш…

Джулиан был буквально шокирован.

— А эти три субъекта на лестнице, что поздоровались с ним?

— А, эти? Один из пикетов забастовщиков. Тут где-то рядом на улице есть еще один. Это чтобы не пропускать никого, кто захочет вернуться на работу.

Нам приказано не разговаривать с ними.

— Почему?

— Ну так, ради порядка, я полагаю.

— Послушайте, Джулиан, вся эта квазивоенная ерунда, всякие взводы и конвои и запрещение сноситься с неприятелем, — все это, по-моему, сущая чепуха.

Да разве они хотят войны? Хотел бы я знать, какой старый штабной олух затеял всю эту шумиху. Меня это просто бесит.

— Ш-ш, — остановил Тони Джулиан и представил его проходившему мимо Грегори.

Грегори сразу понравился Тони; это был простой добродушный человек, он нисколько не суетился, хотя, как Тони узнал впоследствии, именно Грегори сумел по-настоящему наладить работу. Очковтирательство, суета — все это исходило из каких-то других источников. Грегори окинул Тони критическим взглядом и сказал:

— Вы, похоже, крепкий парень. Подойдете нам.

Приходите сюда, как только услышите два свистка.

А пока нечего вам тут делать. Машину еще никак не пустят в ход. Я бы на вашем месте пошел в буфет подкрепиться. Это в зале заседаний правления. Показали бы ему, как пройти, — добавил он, обращаясь к Джулиану. И ушел.

Когда Тони шел за Джулианом по каким-то закопченным коридорам, все здание вдруг содрогнулось от глухого гула, встреченного криками» ура!«

— Что это такое? — спросил Тони, остановившись.

— Пустили в ход одну из машин. Газета печатается. Я должен сейчас же идти наверх. Ну вот, Тони, это буфет, располагайтесь тут как дома, пока не понадобитесь Грегори.

Длинный стол в зале заседаний правления был уставлен тарелками, а на середине стояли громадные подносы с бутербродами и бутылки пива. Блюда с бутербродами и бутылки пива стояли еще и на буфете в конце зала. В комбате был только один человек в форменной куртке со стоячим воротничком, замечтавшийся над стаканом пива. При виде всей этой снеди Тони вспомнил, что ничего не ел с самого завтрака.

Он взял несколько бутербродов, откупорил бутылку пива и представился незнакомцу, который оказался юристом, приятелем Джулиана.

— Кому и где платить за еду? — спросил Тони.

— Никому. За это платит дирекция.

— Очень мило, — одобрительно заметил Тони. — Пока что это самая роскошная всеобщая забастовка, в которой я когда-либо участвовал.

— Здесь очень порядочные хозяева, — заметил его собеседник. — Я видел вчера, как они посылали вечером кофе и бутерброды пикету забастовщиков.

— И те приняли?

— Разумеется.

— Я уезжал ненадолго за границу, — сказал Тони, — и вот, вернувшись, попадаю в поистине» домашнюю» обстановку. Может быть, вы расскажете, из-за чего все началось и что можно ожидать дальше?

Я абсолютно ничего не понимаю.

— Это давно назревало, — отвечал юрист. — Формально забастовка является протестом против снижения горнякам заработной платы, и, возможно, она ставит своей целью национализацию шахт. Профсоюзы уверяют, что это локаут.

А по-моему, забастовка отчасти вызвана непримиримым упорством одной из фракций кабинета. Это дало карты в руки наиболее нетерпеливым элементам из конгресса тредюнионов, которые верят в возможность осуществления социализма в наши дни.

— Понятно. И что же будет дальше?