Все люди - враги

Давить не разрешается. Мне еще ни разу не удалось поймать. Вот! Смотри! Тьфу! Опять промахнулся!

- Ты должен лечь и лежать смирно и не шевелиться несколько часов подряд, пока какая-нибудь ящерица сама не забежит к тебе в руку, - сказала Кэти, смеясь. - Какой ты глупый, Тони. Ты все еще не догадался, куда мы идем?

- Я догадался еще тогда, когда ты сказала "туфли на веревочной подошве", - мы идем к маленькой бухточке, где мы купались когда-то, так ведь?

Кэти утвердительно кивнула.

- Ну, а теперь давай-ка мне сумку. Дорожка крутая и ужасно неровная.

- Нет, не отдам! Но, уж если тебе так хочется, можешь, когда мы дойдем до самого трудного места, взять мой зонтик.

Они пересекли открытый цветущий лужок, заросший дроком, ракитником и пучками индийских смоковниц, спустились, цепляясь за кусты, с кручи, у которой обрывалась тропинка, и, держась за руки, молча остановились у самого края прозрачной воды.

- За одно мы должны быть благодарны, - вымолвил, наконец, Тони, чувствуя, что ему нужно чтото сказать, а не то клубок снова подкатит к горлу. - За тот счастливый факт, что "дельцы" еще не добрались до этого крошечного уголка. Если бы они обнаружили здесь возможность делать деньги, они взорвали бы скалу и превратили бы эту крошечную бухточку в Плавательный Бассейн с Грандиозным Хором Наяд, выстроили бы казино, а по ночам пускали бы цветные рекламы.

- Перестань, перестань, Тони! Пожалуйста, замолчи. Я не смогу этого вынести. Я, кажется, убила бы всякого, кто посмел бы испортить этот уголок.

Я приходила сюда каждый день в этот свой приезд, только вчера не была.

- А что ты здесь делала?

- Сидела и думала, думала, вспоминала тебя, иногда плакала и жалела, что не умерла в тот день, когда мы вместе покидали Эа, - а теперь я рада, что

не умерла.

- Я тоже приходил сюда в девятьсот девятнадцатом, - сказал Тони задумчиво. - Был осенний день, теплый, но такой грустный.

- И что ты тут делал?

- Вспомнил все так ясно, что увидел твое белое тело в прозрачной воде, и так хотел тебя, что мне казалось, все тело мое разрывается на части. Потом почувствовал, что вот-вот расплачусь, сорвал несколько цветов, бросил их в воду в знак памяти о тебе, простился с этим местом и ушел. Я ни минуты не думал тогда, что буду снова стоять здесь да еще с тобой, моей новой, еще более прекрасной Кэти.

- А что, я тогда очень старалась обольстить тебя, я была очень развязна, Тони? Меня теперь просто в краску бросает, когда я вспоминаю, как я завлекала тебя.

- Ты была обольстительна и ничуть не развязна.

А я уже тогда был влюблен в тебя по уши, - так мне тогда казалось, - но теперь я вижу, что это была лужица по сравнению с теперешним океаном.

- Ты был такой ласковый и кроткий. Тебе приходилось очень сдерживать себя, чтобы вести.себя так кротко?

- Ангел мой, я готов был швырнуть тебя на камни и зверски изнасиловать!

- Неправда. Ты был очень робок и застенчив.

- И неуклюж. Я это сам знаю. Но не настаивай на этом слишком, а то мне станет стыдно за того неловкого мальчика.

- Ты никогда не был неуклюжим, и мне нравилась твоя застенчивость, хотя я и не понимала тогда, как она очаровательна. А что касается стыда, добавила она, начиная раздеваться, - знаешь, ты сегодня днем сделал меня бесстыдной. Так что теперь тебе придется последовать моему примеру.

- Как чудесно, что мы снова можем купаться здесь, - сказал Тони, тоже начиная раздеваться. - Как ты думаешь, вода холодная?

- Не холоднее, чем была тогда, а нам она казалась теплой.

Кэти сбросила с себя рубашку и стояла перед ним, улыбаясь несколько смущенно, хотя только что хвалилась своим бесстыдством.

- Скажи, я так же нравлюсь тебе, как та девчонка, которая подбила тебя тогда раздеться и выкупаться здесь?

- Она была красива, - сказал Тони, - но она была еще девчонка. А ты женщина, и ты гораздо красивее. Твои груди и тело теперь сформировались, и во всех пропорциях полная гармония.

- И никаких критических замечаний у тебя нет?

- Нет. Разве только ты чуточку худощава, Кэти.

- Я вовсе не желаю растолстеть, - сказала Кэти. - Вот было бы ужасно, если бы я стала типичной тевтонкой и ходила бы вперевалку, как утка!

- Этого никогда не будет, - успокоил он ее. - Так расползаются только блондинки. А ты брюнетка.

Наверное, твоя бабушка пошалила с каким-нибудь итальянцем, а прабабушка - с французом.

- Ты думаешь? - спросила, заинтересовавшись, Кэти. - Мне всегда хотелось быть не чистокровной тевтонкой. Я была бы в восторге, если б узнала, что я дитя любви и что мои родители были такими же, но боюсь, что я безнадежно "законная". Моя мать была порядочная женщина - не то, что ее дочь.

- За это никогда нельзя поручиться, - сказал Тони ободряющим тоном. Даже самые никудышные из нас иногда отличаются. Полчаса блаженной слабости, и вот вам, пожалуйте, - Кэти. Дай-ка мне пощупать твой затылок.

- Зачем? - спросила Кэти, наклоняясь вперед.

- Я хочу знать кто ты - долихоцефал или брахицефал? Это чрезвычайно важно.

Тони отнял руку от ее затылка и пощупал собственный.