Все лорды Камелота

– Может, – после недолгого раздумья заявил примас Британии, вернув в состояние полного обалдения тех, кто из него только начал выходить.

– «Слу-ушай, а нам, часом, Эмерика в Зачарованном лесу не подменили? Шо это у него за левый уклонизм? Прямо не епископ, а перекрашенный друид!»

– Любовь есть чувство богоугодное. Браки устраиваются на небесах, а стало быть, бессмысленно говорить, что тот или иной обряд, если он был совершён, более свят, чем другой. Мне известно о женитьбе Артура и Лизонеры, хотя король и старался хранить её в секрете. Так что и в тебе, Мордред, и в тебе, Годвин, одинаково течёт королевская кровь. Но если Артуру было угодно завещать свой венец Годвину… Церковь с радостью признает его королём.

– «Понятное дело, с радостью», – хмыкнул Лис. – «Отлучение-то с Мордреда ещё не снято».

– Бывшего овидда?! – возмутилась Моргана.

– Не тебе говорить об этом, фея! Это наше дело, Церкви и Годвина!

– Мой король, – Лендис, по-прежнему стоявшая рядом с юным Пендрагоном, вложила свои руки в его ладони, – примите мою верность и со мной верность всей Каледонии и Горры.

– Принимаю, – прошептал Годвин. – Встаньте, милая королева.

– Вот так дела! – услышал я голос Кархейна. – Годвин, – он подошёл к оруженосцу, придавленному нежданно навалившимся величием, – прости. Мой король! – он преклонил колено и протянул свой меч рукоятью вперёд. – Примите мою верность. И хотя я не могу прибавить к своей верности верность даже одного подданного, присягаю, что моя будет неколебима.

– И моя тоже, – подошёл к Годвину Констан. – Хотя я лишь недавно стал рыцарем и не могу считать себя равным присутствующим здесь, присягаю и отдаю тебе свою верность. – Он встал на колено и протянул меч.

– Прах тебя подери! – взревел сэр Борс. – Ты – настоящий Пендрагон! Прими и наши мечи, король Годвин!

Мечи Магэрана и Сабрейна последовали за клинками королей Арморики, и с каждым новым эфесом, возвращаемым в руки коленопреклонённого рыцаря, всё темнее становилось лицо Морганы и всё задумчивее – лицо Ллевелина.

– За себя и за королевства Камбрия и Нортанумбрия присягаю тебе, король Годвин, – медленно произнёс Ллевелин, преклоняя колено. – И лорды этих королевств присягают тебе. Прости мне подлог, дорогой племянник. Он был продиктован не жаждой власти, а лишь опасением, что королевство достанется тому, кто недостоин наследовать венец Пендрагонов. – Он говорил, взвешивая каждое слово так, словно боялся недосказать или сказать лишнее.

– «Ловко съехал с базара», – вставил Лис. – «Неплохое решение для того, кто находится между молотом и наковальней».

– Встаньте, король Ллевелин. Я верю вам. – Годвин поднял дядю с колен.

– «Ты, ба! Наш ботаник уже научился вести большой политик! Врёт и не краснеет».

– А вы, сэр Торвальд, – язвительно процедила Моргана. – Отчего не присягаете вы? Разве честь, оказанная вашему оруженосцу, не радует вас?

– Увы, – развёл руками я. – Конечно, я рад за Годвина. Прошу прощения, за короля Годвина. И, конечно же, мой меч всегда будет верен ему до того часа, пока я не покину этот мир.

– Как, Торвальд, неужто и ты решил заделаться монахом? – удивлённо уставился на меня Борс.

– О нет. Монастырь не для меня. Помните, в пророчестве есть строка. «Ушедшие вернутся ради вести»? Вы полагали, что речь идёт о лордах Камелота, вернувшихся в эти стены ради вести о новом короле. Однако речь идёт о нас с Рейнаром, ушедших в туманное Туле и возвращённых сюда высшими силами, чтобы принести весть об истинном короле. Не так ли, Мерлин?

– Можно сказать и так.

– Я не верю вам, – мрачно изрекла Моргана. – Ни я, ни Мордред, никто из наших вассалов не принесёт ему присягу. – Они развернулись и зашагали прочь из зала.

* * *

– Да ты не волнуйся, Торвальд, – ехавший рядом со мной Борс оглянулся на юного короля, – мы за ним присмотрим. В обиду не дадим! Да он и сам не промах. Ещё лет пять, и всех нас поучать будет.

Моё заявление о цели прихода и необходимости срочной эвакуации, безусловно, произвело на лордов Камелота должное впечатление, однако не большее, чем любая из новостей, услышанных ими той ночью. Чудеса здесь были обычным делом, почти как еда и сон. Стоило ли удивляться очередному чуду?

Сейчас мы ехали по Британии, неся населению имя нового короля, провожая в монастырь сэра Ланселота и нас к камере перехода.

– Знаешь что, – продолжил Борс, пребывавший в самом радужном расположении духа, – вчера получил письмо от супруги Персиваля. Она просит принять его сына пажом. Я вот что подумал: возьму-ка пергамент, порежу на три части и велю написать на нём те строки пророчества, которые были у меня, у Галахада и у отца мальчишки. Расскажу ему всю эту историю да оставлю их на память, чтобы он детям своим поведал, а те – своим.

– Хорошая мысль, – похвалил я.

– «Оч-чень хорошая», – хмыкнул на канале связи Лис. – «Спасибо сэру Борсу за наш безоблачный отпуск».

* * *

До камеры перехода нас провожали Магэран и Сабрейн, вызвавшиеся подтвердить чудесное исчезновение и уберечь камеру перехода от лишних глаз.

– Но вы ж присмотрите, – вновь упрашивал я коллег.

– Да не волнуйся, всё будет хорошо!