Все лорды Камелота

"Я, Утер Пендрагон, сын короля Аврелия Амброзия, – гласила первая строка, написанная вычурной писарской латынью, – прошу и повелеваю тебе, брату моему Мерддину Эмрису, именуемому также Мерлином, принять под свою опеку в великой тайне сына высокородной дамы Эреники Ллевелина и воспитать как моего, проявляя о нём всемерное попечение и храня ото всех тайну его рождения. Для того тебе позволяю взять от казны моей злата и иных драгоценностей, сколько потребуется, дабы не знал он ни в чём ущерба и нужды. О здравии и успехах его велю докладывать мне в месяц раз, а к девяти годам назначаю привезти отрока к моему двору, где я сам решу дальнейшую судьбу его.

Писано в замке Тинтажель, анно домини…"

– Вуаля, – усмехнулся я. – Какая трогательная забота о безвестном сыне высокородной дамы. Лис, почитай на досуге, очень интересно. – Я протянул напарнику свиток. – Годвин, поди сюда. Здесь без тебя не обойтись, а из лесу хочется выбраться ещё до темноты…

Глава 26

Что есть успех на войне? Я сделал сто ошибок, а вы сто одну.

Джон Черчилль герцог Мальборо

Закатное солнце окрашивало запад зловещим багрово-алым заревом, опускаясь на зубчато-рваный край леса. Красный его диск, напяливший на себя длинную тёмную тучу, казался головой в широкополой шляпе, свысока взирающей на мельтешение двуногих тварей. Ах, сколько страсти, сколько доблести, сколько игры ума тратилось на то, чтобы совершить нечто незаметное с высоты безучастного светила. Сколько гордецов билось за то, чтобы увенчать себя золотыми коронами – порождениями древних солнечных диадем, чтобы именоваться солнцеликими, богоподобными и величайшими из великих. Все они умирали, обращаясь в прах, их венцы шли в переплавку, закладывались за долги, служили украшением музейных витрин, а солнце вновь с безучастным презрением одаривало землю теплом и светом, изо дня в день демонстрируя, что истинное величие не нуждается в пустых украшениях. Тщетно. История вновь и вновь проигрывала одни и те же сценарии человеческого трагифарса, точно ища выход из замкнутого круга.

Почти совсем стемнело. Мы ждали Рыжего Гнома, умчавшегося возвращать Ллевелину драгоценный подарок.

Благородный Эмерик, кажется, так и не поверивший, вопреки увиденному, что слуга рогатого бога не только не причинил нам вреда, но и охотно помогает лесным путникам, с немалым интересом следил за нами, то ли надеясь, что у нас вдруг начнут расти хвост и рога, то ли переоценивая что-то в своём понимании природы фейри. Хотелось верить, что второе, поскольку в противном случае нас ожидала малоприятная перспектива получить отлучение от церкви, ещё не добравшись до Камелота.

Если в Каледонии, всё ещё хранившей верность древним богам, это бы никого не смутило, быть может, даже, наоборот, подняло наши акции, то в Британии, уже изрядно пропитавшейся христианским духом, подобная «благодарность» за спасение могла породить немалое число богобоязненных сэров, желающих отправить на тот свет личного врага Господа. Да что там сэры! Толпа озверевших прихожан с дрекольём – и ни боевое искусство, ни сверхнадёжный доспех, ни сила и скорость коней не спасут нас от праведного гнева обуянных высокой идеей дикарей.

Была и ещё одна загвоздка. Понятное дело, не желая смущать и без того смущённого архиепископа, мы с Лисом удалились подальше в лес, чтобы без лишних глаз воспользоваться дубликатором. Но сам по себе ларец! Кто знает, не придёт ли, скажем, в голову его высокопреосвященству, увидев шкатулку в покоях Ллевелина, радостно сообщить ему, что буквально такую же его верные друзья и соратники курочили в Зачарованном лесу, да ещё при-помощи весьма подозрительного шута весьма подозрительного бога.

Воистину, пользуясь логикой детективных романов, нам бы, пожалуй, следовало оставить примаса Британии и дальше наслаждаться нетронутой природой этих мест. Но, видит бог, не могли же мы действительно бросить старика одного, да ещё без каких-либо шансов добыть себе кров и пропитание. Разве только Белой Даме понадобился бы вдруг замковый капеллан. Да и то после истории с пикником на поляне вряд ли преподобный Эмерик согласится принять столь заманчивое предложение.