Все миражи лгут

– Я, Ван Ли, приказываю вам опустить оружие! – голос босса был непререкаем и тверд. – Не стоит устраивать глупую бойню, в которой могут погибнуть не только эти русские, но и каждый из вас. Пусть они убираются прочь! – Ван Ли разговаривал со своими людьми по-английски, но закончил все-таки парой коротких фраз по-китайски: – Пусть убираются. Мы их чуть позже достанем….

Сначала все шло почти как по маслу: китайцы, что-то недовольно ворча и переглядываясь, медленно опустили оружие, а группа русских, прикрываясь боссом как щитом, начала быстро отходить в темные переходы, по которым лежал путь к выходу их этого проклятого лабиринта. А потом раздался выстрел. Ни Скат, ни кто-либо из спецназовцев так и не смогли толком понять, с чьей же стороны и чья рука первой нажала на спуск – скорее всего, у кого-то из китайцев просто дернулся палец, не выдержав нервного напряжения. А может быть, кто-то из хунхузов решил таким образом избавиться от надоевшего и, как оказалось, не очень толкового босса. Все это было неважно.

Важно было то, что в сумраке складских помещений начался настоящий бой, сопровождавшийся огненным шквалом и оглушающим грохотом выстрелов, визгом рикошетящих пуль и яростными криками как с одной, так и с другой стороны. Бой, который без особого преувеличения можно было бы назвать и бойней, поскольку, несмотря на численное превосходство, бандиты по уровню боевой подготовки здорово уступали спецназовцам…

Группа наконец-то выбралась из лабиринта и скорым шагом все рванулись к центральной дороге, о которой Тритону толковал Ацуми-сан. Точнее, не все – Меченого среди русских не было. Скат одним росчерком ножа подтвердил, что слово он свое держать все-таки умеет.

– Мужики! Они от нас не отстанут, – не отрывая взгляда от распахнутой двери, через которую спецназовцы только что покинули склады, шумно дыша, отрывисто объявил Малыш, меняя рожок в автомате и с коротким лязгом передергивая раму затвора. – Вы давайте-ка пошустрей, а я тут их маленько придержу…

Вести долгие разговоры и споры не было времени, и группа рванулась дальше. Орехов, явно прощаясь, коротко двинул наемника в плечо и уже на бегу протянул еще один запасной рожок: «Держи! Пригодится…»

…Первых же двоих китайцев, выскочивших из темного провала двери, Малыш срезал короткой очередью, что, видимо, на секунду-другую задержало остальных и позволило наемнику успеть укрыться за ближайшим штабелем. Еще с минуту с обеих сторон гремели выстрелы, после чего Малыш начал отходить, огрызаясь короткими очередями. В горячке наемнику казалось, что его перестрелка длится уже минут тридцать, на самом же деле прошло всего ничего – майор, замыкавший уходившую группу, отбежал от Малышева не больше полусотни метров…

Сначала Орехов услышал ударившую позади длинную автоматную очередь и мгновением позже – негромкий и короткий вскрик: «А-а!» Майор на секунду замедлил бег и резко обернулся, уже почти наверняка зная, что он там увидит. И не ошибся: Малыш с какой-то почти детской растерянностью и недоумением на побелевшем лице оседал на грязный асфальт, прижимая ладонь к груди. Майор, несмотря на расстояние и неважное освещение, с профессиональной точностью и отстраненностью отметил три рваных выходных отверстия от пуль. И, проклиная себя за явную глупость, тем не менее бросился назад.

Подскочив к лежавшему на асфальте Малышу, Орехов дал в сторону мелькнувших неподалеку бандитов очередь и присел перед раненым. Кровь тоненько струилась между грязных пальцев, и Орехов мог сейчас с уверенностью военно-полевого хирурга сказать: «Все, этот отбегался!» Видимо, то же самое понимал и Малыш, потому что мелькнуло в его глазах что-то такое… и он, через силу сплевывая подступавшую горлом кровь, едва слышно прохрипел:

– Не хочу… здесь… мужики…

И Орехов, далеко не в первый раз видевший смерть и кровь, все понял. Понял и промелькнувшее в глазах раненого недоумение молодого парня, в сознании которого никак не может уложиться, что он тоже смертен, как и все остальные, и нежелание умирать вот именно здесь, на чужом заплеванном асфальте. Понял и его тоскливое неверие в то, что кто-то из русских ребят бросится сейчас спасать вчерашнего врага. Спасибо, не пристрелили еще там, в камере… Хотя спасать-то как раз, по сути, было уже и некого – речь шла всего лишь о том, чтобы завтра китайцы не выбросили никому не нужное тело на грязную и вонючую помойку…

– Вот же гад, навязался ты на мою шею… – Орехов, больше не раздумывая и сам слегка удивленный своим безрассудством, резко нагнулся и рывком вскинул на плечи оказавшееся неожиданно легким тело умирающего, после чего быстро затопотал вдогонку за бежавшими метрах в тридцати впереди Скатом и мичманом.

– Майор, ты что, совсем охренел?! – вызверился Скат, несколько секунд назад обернувшийся на бегу и не поверивший своим глазам, но тут же рванувший навстречу тяжело пыхтевшему Орехову. – Какого черта ты его… Закон спецназа забыл? Из-за него все ляжем!

– Скат, – задыхаясь то ли от бега, то ли от ярости, прохрипел майор, – нельзя его бросать…