Все могло быть иначе

— Я видел много разных картин, черт возьми, некоторые даже приобрел для себя. И я помню твои работы, Кэрли. Они никогда не были плохими.

— Это в прошлом, — вздохнула Кэрли, — с трудом вспоминаю то чувство, которое возникало, когда я держала в руках кисть.

С наигранным безразличием она добавила:

— По меньшей мере один из нас уже находится в прошлом…

Не желая быть мстительным, он обдумывал, как рассказать ей о том, что он не раз подходил в своей жизни к черте — «быть в прошлом».

Как после ее письма он забросил школу и скитался по дорогам, проведя два года в поисках судьбы в Южной Америке. Затем на подвернувшемся корабле отправился в Европу. Судно было старое и ужасно тихоходное. На нем, кроме повара, который мог составлять только несколько самых необходимых предложений, никто не говорил по-английски. Скука и нужда заставили его снова писать. Взяв в долг бумагу, он начал сочинять рассказы о нацистах, которые после Второй мировой войны укрылись в Аргентине. Работа над рукописью была лучшими часами с тех пор, как Дэвид покинул школу. Более двух лет он пытался всеми средствами, не избегая и проституток, вырвать из памяти воспоминания о Кэрли, однако ему удавалось сделать это лишь на несколько часов.

Дэвид пересек кухню и прислонился к кухонному столу.

Кэрли выглядела такой хрупкой… С тех пор, как им было разрешено самостоятельно переходить улицу, она ни в чем не уступала ребятам, что бы ни делал он или Итен: были ли это прогулки на лыжах или лазанье по деревьям. Ему нравилось, что она решила, наконец, отрастить волосы и что носила их распущенными. Нравилось и то, что до сих пор он помнит аромат ее волос и нежность от их прикосновений к его груди.

— Я прочитала все твои книги, — сказала Кэрли, переводя тему разговора на него. — Они замечательны, — добавила она. — Я так горжусь тобой, Дэвид. Ты добился всего, чего хотел, — она немного помолчала. — Всего, о чем ты мечтал.

— Иронизируешь, да? Все мои мечты были связаны с тобой, а преуспел я вопреки тебе.

Кэрли вздрогнула, но не растерялась: она ожидала этого.

— Помнишь, как ты часто говорил, что твои книги не попадут в списки бестселлеров, так как хорошие работы не могут никогда попасть туда?

Возражать ей не было смысла. Она знала все его секреты, любому мало-мальски сведущему человеку было известно, что его книги стали бестселлерами.

— Верно, хоть раз я оказался неправ.

Она резко повернулась к нему:

— Не смейся. Твои книги написаны очень увлекательно, особенно четыре последних. Я не могла оторваться пока не дочитала до конца, а прочтя получила огромное удовольствие. Они не выходят у меня из головы до сих пор.

Неожиданно он почувствовал раздражение. Это как старые времена, они одновременно и подстрекают и поглощают тебя. Однако сегодня не «старое время», а «сегодня», и оно разрушено. И все же Дэвид не смог удержаться и спросил:

— А как дела с твоей живописью? Надеюсь, все замечательно?

— Если бы даже у меня было желание, то нет ни сил, ни времени. Этот дом, трое детей, муж, собака — со всем этим я едва справляюсь.

Собака встала, потопталась на месте и снова улеглась на подстилку.

— Не могу поверить тому, что слышу.

Она поставила кофейник и язвительно улыбнулась:

— Удивлен?

— Совсем нет. Я знал, что в свое время у тебя будут дети, — последовал ироничный смешок. — Конечно, в то время я думал, что они будут моими.

Смягчая свое откровение, он добавил:

— Меня удивляет, что ты считаешь их причиной твоего отказа от живописи.

Она взглянула на него:

— Ты всегда не соглашался со мной.

— Что случилось, Кэрли?

Теперь она рассердилась:

— Что ты пытаешься со мной сделать, Дэвид? Чего ты хочешь добиться, подчеркивая, насколько преуспеваешь ты и как неудачлива я?

— Когда мы росли, — он старался подбирать слова, чтобы смягчить сказанное, — наши планы и устремления были так взаимосвязаны, что я в то время не мог различить, где кончаются твои пути и начинаются мои. Я видел твое будущее тогда в самых радужных тонах, но никогда ни разу не представлял, что ты забросишь живопись.

Кэрли отвернулась и начала готовить кофе.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?.. Расскажи мне об Англии, — страстное желание побольше узнать о нем явно прозвучало в ее голосе.

— Англия, как Мы и привыкли считать, — это двухэтажные автобусы, чайные магазины, музеи и так далее.

— Неужели это все? — спросила она настойчиво.

Дэвид знал, что Кэрли будет использовать свое умение читать по глазам, которое она приобрела еще тогда, когда он уехал в Нью-Йорк без нее.

— Что меня удивило — так это смысл прошлого — чувство смерти, конца и еще чувство личной незначительности. В первый раз я почувствовал это, когда стоял посредине Вестминстерского Аббатства. Потом как-то днем, снова посетив его во время жуткой метели, я почти нашел там свое место.

Дэвид начал подыскивать слова, чтобы как можно понятней выразить то, что он видел и переживал.