Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки

У Бонни совсем не было денег, и она жила в ветхом домишке посреди леса. Моя мама назвала бы Бонни «лягушатницей». Она считала, что все белокожие бедняки доживают свой век в лесу вместе с лягушками. Для обогрева у Бонни была только пузатая дровяная печка. В декабре, через некоторое время после операции, температура на улице опустилась до двадцати градусов[13]. Я приехала проведать Бонни, и оказалось, что у нее жутко холодно.

– Бонни, клади в печь побольше дров. Так же нельзя.

– Все в порядке, – ответила она.

Я подошла к печке и увидела коробку, полную мелких веточек. Бонни собирала древесину для розжига сама. Тяжести поднимать она не могла совсем и поэтому подбирала с земли лишь легкие хворостинки.

– Ну все, с этим пора заканчивать, – сказала я.

– Все нормально, – сказала Бонни.

– Нет, это не нормально, – возразила я. Я так старательно заботилась о подруге, а ей приходилось жить в таких условиях. – Это не нормально! Это неправильно!

Надо сказать, что Бонни так жила еще до того, как заболела. Она всегда довольствовалась малым. Отец Бонни не пропускал ни одной юбки и, кажется, сбежал от ее мамы так быстро, что даже нельзя было сказать, что они вместе провели ночь. Бонни росла в те времена, когда матерей-одиночек считали отбросами общества. Ее мама работала телефонисткой. Денег у них почти не было, и Бонни просто-напросто привыкла жить впроголодь.

Я сразу же позвонила в службу жилищной помощи. Нашла их номер в справочнике и набрала его так быстро, что Бонни не успела мне помешать. По телефону точного ответа мы не получили, поэтому поехали туда сами. Это был верный способ. Стоило привезти в нужную контору наш маленький бродячий цирк, и проблемы, с которыми сталкивалась Бонни, немедленно решались. Если в соцзащите требовали, чтобы Бонни заполнила новое заявление, или управляющий больницы хотел взять с нее какую-нибудь плату, я сперва испытывала их терпение сама, а потом говорила: «Ладно, Бонни, объясни, в чем дело». Немного помолчав, Бонни начинала свой рассказ голосом Даффи Дака, и это всегда срабатывало. Куда бы мы ни пришли, все так отчаянно хотели от нас поскорее избавиться, что, кажется, готовы были сказать: «Вот этот стул можете забрать с собой. Вам понравились эти цветы? Все что угодно, только убирайтесь отсюда».