Все мои женщины. Пробуждение

У Эвы это происходило наряду с гетеросексуальной многолетней связью с «ее парнем», который позже стал ее мужем. Во время учебы, на узкой койке общежития у нее было несколько таких – «прекрасных», как она Ему призналась, эпизодов. С «соседкой по комнате», которую утешала однажды ночью после расставания с «любовью всей ее жизни». Эта «любовь» оказалась довольно несимпатичной студенткой факультета биологии и почвоведения. Первый раз случился как-то сам по себе, «так естественно». После нескольких бутылок пива с малиновым соком и долгих утешительных объятий и слез брошеной девицы они уснули в одной постели. Около полуночи «она вдруг начала меня целовать в губы, прижиматься ко мне, ласкать мои соски, а потом сделала мне своим языком нечто чудесное – то, что может сделать только женщина, которая знает все потаенные местечки и то, как именно надо работать языком там, внизу». Потом уже никто никого не утешал. Они просто договаривались «поговорить» – и немедленно отправлялись в узкую койку. Та девица Эву обнимала, а Эва тут же начинала ее хотеть. И начинался разговор губ подруги и других губ Эвы. «И это было мега», – как призналась Ему Эва. Вообще такие «разговоры» могут происходить только между женщинами. Длилось все это недолго – всего три месяца, в течение которых Эва спала также со своим парнем, ее, между прочим, будущим мужем. Не так часто, как ему бы этого хотелось, и больше по обязанности, но все-таки спала.

Сам факт того, что Его женщина в своей биографии имела опыт не только гомосексуальный, но и бисексуальный, Его совершенно не шокировал и не показался чем-то из ряда вон. Но, разумеется, возбудил в Нем огромное любопытство. Ему хотелось бы послушать более подробный рассказ о том, что чувствуешь, как реагируешь, о чем думаешь в момент перехода этого своеобразного, может быть, самого загадочного и таинственного, сексуального Рубикона. Кроме того, Ему хотелось бы – хотя это и было вряд ли осуществимо, – чтобы, опираясь на собственный опыт, она дала Ему несколько подсказок – и Он смог бы тоже делать то, что она называла и сегодня «было мега». Брюнетку из бассейна, которая во время занятий йогой стояла на голове, Он с удовольствием пригласил бы в их с Эвой постель. И не только для Эвы…

Он вернулся домой, попрощался с Шрёди, пихнул чемодан в деревянную коробку, прикрепленную к багажнику велосипеда, и поехал на берлинскую вокзальную станцию «Зоопарк». Приковал велосипед стальной цепью к ограде на площади вокзала – там, где было побольше камер наблюдения, – и отправился на перрон. Когда Он вошел в свой вагон – там еще никого не было. Он вообще любит путешествовать на поезде: можно читать, можно слушать разговоры других людей, можно сходить в вагон-ресторан и, потягивая вино, читать дальше. Вот только курить нельзя – поэтому Он обычно прислушивается к объявлениям следующих станций, выскакивает на перрон и поспешно затягивается сигаретой.

Вслед за Ним в купе вошел мужчина с огромным чемоданом, обклеенным самыми разными авиаэтикетками. Загорелый, высокий, более-менее Его возраста, с удивительно густыми, седыми, волнистыми волосами и трехдневной щетиной. Мужчина повесил свой пиджак – один в один с Его пиджаком – и сел на место у окна, прямо напротив. Некоторое время смотрел в свой билет, а потом поднял на него из-под кустистых бровей сверлящий взгляд и спросил по-немецки, с выраженным австрийским акцентом: «Не ошибся ли часом господин местом, потому что на моем билете написано, что я оплатил то место, на котором господин изволит сидеть?» Он помнит, как немедленно поднялся, проверил свой билет и, извинившись, подтвердил, что фактически так и есть. Мужчина настаивал, чтобы они, «во исполнение правил и избежание неприятностей с немецкой железной дорогой», поменялись местами. А сидел этот седовласый любитель порядка лицом в направлении движения, то есть на данный момент место у него было лучше, с чем согласилось бы абсолютное большинство нормальных людей. Разумеется, Он незамедлительно согласился. Подумал только про себя, что соблюдение правил до мелочей, даже вот в таких глупых ситуациях, видимо, объясняется каким-то причудливо мутировавшим геном у немцев, который в силу географической близости и исторического соседства перенесся и закрепился также в геноме австрияков.