Все мужчины её жизни

Местом для уединенной беседы мы избрали на этот раз офисный туалет. Ничего другого не оставалось. На улице лил проливной дождь, а в кафе было не отлучиться. Миша, к телу которого за все это время мне подобраться так и не удалось, строго-настрого велел всем оставаться на рабочих местах (в особенности это касалось меня). В гости ожидались очередные несговорчивые клиенты.

– Ну? – приперев Оксанку к желтоватому кафелю, сурово спросила я. Она улыбнулась мне безмятежной улыбкой:

– Продлила…

– Да ладно! – не веря своим ушам, вскричала я. – Солнышко мое! Наконец-то!

Но тут же услышала:

– Я себе жизнь продлила. Ведь правду же говорят, что смех продлевает жизнь?

У меня свело скулы.

– Дорохова! Я тебя убью сейчас! Слышишь?

– Ну-ну, не нервничай, Чижик. На шоу он согласился. Клуб-то новый, а Даня прогрессивно мыслящий. Слово «имидж» ему понравилось.

– Слава богу! – Я выдохнула, горячо пожимая Оксанкины пальцы. – А как он тебя вообще встретил? Про Гондурас спрашивал что-нибудь?

– Ни о чем не спрашивал. И встретил как положено – угощал за счет заведения. Когда я ему позвонила, он сделал вид, что никак не может меня вспомнить. А потом говорит: «Ах, да-да, кажется, припоминаю». Я спросила, могу ли я прийти в его клуб. Он сразу же согласился и даже предложил забронировать для меня столик. А после поинтересовался, необходимо ли его личное присутствие. Я сказала, что мне было бы приятно его видеть. Вот. А потом я очень долго сидела одна. Клуб, кстати, классный! Дизайн потрясающий, обслуживание. Да и вообще там все по первому разряду. Ну и вот, когда я уже встала, чтобы уйти, Даня наконец подошел. Не знаю, такое у меня чувство, что он этот момент отслеживал. Извинился за задержку, и потом мы часа три говорили обо всем на свете. На самом деле вчера он мне очень понравился. Я открыла в нем родственную душу. На презентации из-за твоей установки я излишне напрягалась. Или, может, из-за мозолей, не знаю. Короче, одно могу тебе сказать, Даниил меня увлек.

– Что я слышу! – всплеснула я руками. – Неужто Лихоборский наконец-то свержен с пьедестала?

– Ничего подобного. Просто Дане я искренне симпатизирую. И в принципе, наверное…

Договорить Оксанка не успела – дверь туалета кто-то с силой тряхнул. Мы, перепугавшись, что это может быть Графова, сразу замолчали и бросились открывать, нимало не заботясь о том, что подозрения относительно свадебного тура могут охватить ее с новой силой.

Каково же было наше удивление, когда на пороге пред нами возник… Лихоборский!

Вспомни дурака, называется. Интересно, каким ветром его сюда занесло?

Оксанка от неожиданности слегка покраснела. Он, впрочем, тоже стоял как будто пыльным мешком оглушенный, переводя быстрый взгляд с нее на меня и обратно. Опомнившись, нехорошо ухмыльнулся.

– Приятно сознавать, Оксана Александровна, что ныне вы не являетесь моей дамой сердца, – вместо того чтобы просто поздороваться, изрек он. – Ваших интрижек с Ириной я бы не вынес.

Нет, ну что за осел! Кто так шутит с женщиной, которая тебе нравится!

Оксанка моментально наэлектризовалась.

– Вы знаете, Всеволод Григорьевич, – с тихой угрозой в голосе произнесла она, – имея горький опыт общения с вами, я предпочитаю теперь сама крутить романы со своими подругами.

Ай да Дорохова! Ничего не скажешь, умыла наглеца!

Лихоборский, дернув желваками, чуть потеснил ее с дороги:

– Вы позволите руки ополоснуть?

– Конечно-конечно, Всеволод Григорьевич, будьте как дома. Можете здесь даже помочиться.

– Между прочим, здравствуйте, – добавила я.

И мы вышли, демонстративно хлопнув дверью.

– Скот, – шепнула Оксанка, когда мы отошли на безопасное расстояние.

– Просто хам, – поддакнула я, и тут же закатила глаза, – но ты его заводишь, не то слово как.

– С чего это ты взяла, интересно? Проницательная ты наша!

– Да потому что слепой нужно быть, чтобы не заметить. Иди лучше сделай вид, будто забыла, что он там. Сначала запрешься, а потом скажешь: «Ох, Всеволод, как вы меня напугали!» Давай-давай! А я пока на стреме постою.

Дорохова нервно рассмеялась:

– Знаешь, кто ты, Чижова? Девочка-дебилка!

Но к своему остряку-неудачнику она так и не вернулась. А сам Сева, пробыв у Миши не более пятнадцати минут, ушел, бросив перед тем на Оксанкин стол скомканный фантик от трюфеля.

Потом была обычная рабочая кутерьма. Все суетились перед приходом клиентов. Затем гомонили по их уходу: совещались, спорили, раскладывали заказ по полочкам. А потом вдруг у нас неожиданно кончился картридж. На покупку нового отрядили Ладку. Я была свидетельницей того, как при получении денег от Миши она убрала какую-то пылинку с лацкана его пиджака. Вот вам и еще одно подтверждение! Разве подобные вольности допустимы по отношению к руководству?

Я решила спросить Оксанкиного мнения. Считает ли она, что это доказывает наличие между Таловым и Ладкой интимных отношений?

– Да ну, смеешься, что ли! – сказала мне на это подруга. – Ладка же простая, как три копейки. Она могла в порыве это сделать и даже не придать значения.

– Ну, конечно! Всему, что касается Талова, она придает огромное значение. Уж поверь мне.