Все мы грешные

И застучали колеса «столыпинского». И засвистел ледяной ветер в ушах, когда «безвинный» домушник сошел на студеную землю Колымы.

В обиду на зоне Сом себя никому не давал. Невысокий, но крепко сбитый, с тяжелыми кулаками и недюжинной силой в руках, он играючи рушил вражьи челюсти. И заточку в бок вогнать ему ничего не стоило.

К запаху параши не привыкать. И с понятиями в ладу. С первого же дня он прочно завяз в «отрицаловке». Пусть «мужики» пашут, а он вор, таким и умрет. На администрацию смотрел волком. Сотрудничать с ней? Да лучше сдохнуть! А стукачей ненавидел люто. Двоих удавил собственными руками. На этих у него был особый нюх. Хулиганство, нарушение режима, сопротивление ментам, и это еще не полный перечень. Словом, шизо и карцеры стали его средой обитания.

Но Сом не унывал. Зарабатывал себе авторитет. К концу срока занял место по правую руку от «смотрящего». Казалось, еще немного, и сам займет это место. Но до этого, увы, не дошло. Годами, говорят, не вышел.

А как же тогда Хмурый? Ведь он немногим старше его. А уже вор в законе!

До него доносились слухи о «подвигах» Антона. Сом и раньше уважал своего дружка. А теперь зауважал еще сильнее.

Вот кто мыслит и делает дела с размахом, смело лезет под пулю. Нагибинск, Катайск – все прибрал к рукам. И удержался у власти. Недаром его короновали. Легендарная, можно сказать, личность. И его, Сома, друг.

Об этом он, не скрывая своей гордости, рассказывал всем.

Мой кореш, мол, высоко забрался. И помнит обо мне. Выйду на волю, а у ворот уже черная «Волга» дожидается, девочка с большими титьками на заднем сиденье. Все чин-чинарем! Так он говорил, и сам в это верил.

Но чем меньше оставалось до окончания срока, тем чаще его одолевали сомнения. Ведь как ни крути, а Хмурый от себя лично не подогнал ему ни одной «малявы». Даже паршивую пачку «Примы» не прислал. Высоко взлетел, это верно. А с высоты все, что там, на земле, кажется таким мелким, ничтожным. Как бы вообще Леху не забыл. А если даже и помнит, уважает, Колыма – это вам не Бутырка. Машину к зоне так просто не подгонишь. Хотя и это можно, если очень захотеть.

И вот «прозвенел звонок». Он у проходной, в помятом костюме и с робкой надеждой в мыслях. А с высоты бараков за ним наблюдают кореша. Приедут ли за Сомом или весь его базар фуфло? Если не приедут, грош Лехе цена. И на какой, скажите, хрен он трепался о «Волге»?

Какая уж тут «Волга»? И сраного самоката от Хмурого не дождешься.

И точно. Вот он уже за воротами контрольно-пропускного пункта. Дорога перед глазами. Метров двести, и она змеей уходит за холм, в перелесочек. И никакой машины не видать.

Холодно. Но не от колючего ветра. От обиды. Вот она, дружба. Ни черта она не стоит!..

И вдруг из-за холма показалась машина. Черная, блестящая. И длинная. Такую он видел только в кино.

«Линкольн», не первой, правда, молодости, но все еще ничего, за считанные секунды «сожрал» расстояние до Сома. Затормозил перед самым его носом. Остановился. Распахнулись сразу все дверцы.

В тонком пальто с белым шарфом на шее из нее вышел сам Хмурый. Улыбнулся другу во всю ширь своего лица, подошел, обнял. От него исходил запах крутого одеколона и дорогого французского коньяка.

За ним вышел Понт. Тоже доволен, лезет обниматься.

– Извини, Сом, Клык сейчас в деле, приехать не мог. Но передает тебе привет. – Он показал взглядом на машину.

С заднего сиденья Сому посылали воздушные поцелуи роскошные девочки. Короткие платьица ну вовсе не закрывают умопомрачительных ножек.

«С возвращением тебя, Сом!»

Он провел рукавом по глазам. Никому и никогда не удавалось вышибить из него слезу. Сегодня это случилось впервые.

* * *

Строительство гостиничных комплексов шло ударными темпами. Только темпы эти обеспечивались не голым энтузиазмом трудящихся масс, а щедрым финансированием.

Акции Понт продавал не кому попало. Их ликвидность была достаточно высока с самого начала, а потому он мог выбирать. Они доставались только нужным людям. Крупным банкам, «шишкам» из правительства Москвы.

К Антону подкатывались влиятельные лица из среды преступного мира. Их также притягивал этот проект. Но Хмурый не сдавался, в соучредители никого из них не допускал. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь потом начал диктовать ему свои условия, опираясь на силу и свой авторитет. Кто-кто, а Антон-то прекрасно понимал, чем все это может обернуться. Он, конечно, отстоит свои интересы, но в любом случае сожжет при этом много нервных клеток. Нет, неприятности ему не нужны.

Его, надо сказать, прекрасно понимали. А потому не зачисляли в список своих врагов за его несговорчивость. Да и он сам умело сглаживал острые углы.