Все мы люди (ЛП)

 – Отстань, Энди. Я не шучу.

Келп остановился, сделал глубокий вздох, взял себя в руки и произнес:

 – Извини, эта тема мне не безразлична, вот и все.

 – Энди, позволь мне перефразировать тебя, хорошо? Никаких серьезных преступлений.

Нет, подожди, ты начнешь сейчас говорить о промышленном загрязнении. А я говорю об насильственных преступлениях. Это справедливая просьба?

 – Бернард, – сказал торжественно Келп, – это не мое намерение или моего брата, чтобы повредить хоть один волосок на голове того парня. Он не хочет его убить или ранить. Хорошо?

 – Спасибо тебе. Позволь мне сделать телефонный звонок, и я буду видеть, чем смогу помочь, – и, отодвинув свой стул, добавил: – Пока меня не будет, закажи мне эспрессо и самбуку, хорошо?

Он встал и направился к телефонной будке.

 – Бернард, – пробормотал Келп, после того как тот ушел, – ты грабитель с большой дороги.

Но он все же сделал заказ официантке на кофе и самбуку для него и для себя. Он жевал одно из кофейных зерен самбуки, когда вернулся Бернард. Келп тревожно взглянул на него, но Бернард сначала пробовал свою самбуку, а затем положил кусочек сахара в кофе.

Наконец, помешивая свое эспрессо, он посмотрел серьезно на Келпа и сказал:

 – Твой брат связался не с тем парнем.

 – Я так и думал.

 – Его зовут Лев Зейн и у него худшая из всех картотек.

 – Я не знал об этом.

 – Находился много раз под подозрением, всегда в совершении серьезных вещей: убийство, покушение на убийство, отягчающие обстоятельства, два раза за поджог, но никогда не был осужден.

 – Скользкий тип, – предположил Келп.

 – Как змея, но в два раза опаснее. Если твой кузен хочешь иметь с ним дело, то он должен быть очень осторожен.

 – Я передам ему. Ты часом не взял адрес, когда говорил по телефону?

Бернард покачал отрицательно головой:

 – Зейн явно не домосед. Он живет то в меблированных комнатах, то в отелях. Он нелюдим и часто переезжает.

 – Чёрт бы его побрал!

 – Есть только одна вещь, которая может пригодиться. Существует некая клиника в Вестчестере, которую он иногда посещает по причине проблем с ногой. Видимо, это единственное место, где он проходит курс лечения, это та клиника.

 – Как она называется?

 – «Westchester Orthopedic».

 – Спасибо, Бернард. Я передам моему кузену.

Бернард ткнул пальцем в сторону Келпа:

 – Если что-нибудь случится с Зейном, – сказал он, – все, что угодно, я отнесу это на твой счет, Энди. Клянусь, я сделаю это.

Келп развел руками в знак полной невиновности. Его усталые глаза не мигали.

 – Думаешь, я не понимаю это, Бернард? Я знаю, что ты простой парень. Я бы не позвонил тебе, если бы собирался выкинуть что-нибудь в этом роде.

 – Все верно, – согласился Бернард и, расслабившись, он посмотрел на свою самбуку, улыбнулся и произнес: – Ты всегда пробуешь это?

 – Пробую что?

Бернард достал упаковку спичек, зажег одну и поднес к самбуке. Крошечное синее пламя образовалось на верхнем слое ликера, в котором плавали кофейные зерна. Бернард встряхнул спичку и присел, улыбаясь синему пламени.

Келп не понял задумки:

 – Для чего это? – спросил он.

 – С помощью этого ты как бы поджариваешь зерна кофе.

 – Но что тогда горит?

 – Спирт, конечно, – Бернард выглядел испуганным. – Видит Бог, ты прав, – произнес он и задул огонек.

 – Надеюсь, что ты загадал желание, – сказал Келп.

Глава 6

Тощий черный кот прыгнул с пола на подоконник, где Лео Зейн наливал молоко в блюдце.

Поставив пакет молока на столик рядом, Зейн задержался у окна, чтобы почесать кота за ухом, который лакал молоко. Тоскливый мартовский дождь стучал по стеклу… и нога Зейна продолжала болеть. Это из-за погоды, конечно, а еще влажность в конце зимы, поездка в клинику, первая за шесть месяцев и которая прошла не совсем хорошо.

Было бы неплохо выбраться на некоторое время туда, где тепло и сухо. Может Лос–Анджелес... сидеть на солнце, чтобы кость его ноги поглощала тепло. Впитывать тепло телом, всем телом, которое сейчас было холодным и слабым. Боль, вызванная сыростью, словно смерть ползла вверх по каркасу его ноги, наполняя весь организм холодом и судорогами. И не важно, сколько одежды было на нем, не важно, как тепло он обогревал комнату или сколько горячего кофе выпивал, всегда присутствовал это мучительный холод глубоко в костях.

Так что же его держало в Нью-Йорке? Сущие мелочи, за исключением его собственной летаргии. Каждый год, приблизительно в одно и то же время он делал одни и те же туманные планы о поездке, но он никогда не следовал им, он всегда находил какой-нибудь предлог. Ему казалось, что он стал зависимым от климата, который явно вредил ему. А в этом году?