Все мы родом из детства

– А где в ней бензин лить? – спокойно спросил меня вылезший Боря. – Вот здесь, в эту дырку?

«Все-таки неврология! – решила я. – Но откуда?»

– Есть одна возможность, – сказала я матери. – Это вообще не по моей части, но я знаю, что такое бывает. Скажите: перед тем как все это началось, Боря болел – гриппом, простудой, ОРВИ? Может быть, просто температура высокая была?

– Да нет, он все время в садик ходил.

– Вспоминайте.

– Да, было! – вспомнила мать. – У него сопли были, он куксился, и с субботы на воскресенье вроде температурка небольшая. Мы решили: заболевает, дали лекарство, а в понедельник уже все было нормально…

– Вот! – сказала я. – За неимением лучшего берем эту гипотезу.

– А что это?

– Нейроинфекция. Вирус не особенно порезвился там, где ему обычно положено (Боря – здоровый мальчик с сильным иммунитетом), но прошел гематоэнцефалический барьер, – я ребром ладони показала, где этот барьер находится. – Отсюда все.

– Надо какие-то лекарства принимать?

– Не знаю точно, можно посоветоваться с врачом, но думаю, сейчас уже не надо. То, что мы наблюдаем, это уже последствия.

– А что же дальше?

– Если я права, само пройдет в течение месяца-полутора.

– Хоть бы вы были правы! – она сложила ладони, явно обращаясь к кому-то, чьи полномочия много шире моих.

* * *

Через пару месяцев Боря стал прежним тихим, дружелюбным мальчиком, любящим лепку и рисование.

А я рассказала эту историю читателям не просто так. При внезапном и алогичном изменении в поведении и даже как будто в личности маленького ребенка (от 2 до 6 лет) вот этот вариант развития событий обязательно надо учитывать. Если предшествующее вирусное заболевание было соматически тяжелым (с высокой температурой, выраженной интоксикацией и т. д.), то хороший врач-терапевт обычно легко связывает с ним изменение поведения ребенка. А вот если недомогание было едва заметным, как в случае с Борей, и к врачу даже не обращались, – тогда распознать причину будет труднее.

Емеля

Два раза они ко мне записывались, но не приходили. Это всегда что-то значит, но я об этом не думала. Не приходят – и ладно. Но на третий раз они все-таки пришли, и я даже слегка этому удивилась.

Мама ввела сына в кабинет за руку. Сын был ростом с меня и, пожалуй, потолще. Шаркал ногами. Губы у него были пухлые, глазки маленькие, волосы стрижены ежиком с челочкой, выражение лица… «Альтернативно одаренный. Ага», – политкорректно подумала я. И решила пока не спекулировать на тему точного диагноза. Скорее всего, органическое поражение головного мозга, но может быть и любой из десятков метаболических синдромов, которые я и по названиям-то не знаю. Многие из них сопровождаются той или иной степенью слабоумия. Мама сейчас все скажет, наверное.

– Как тебя зовут? – спросила я на пробу у самого мальчика.

– Емельян! – сразу ответил он каким-то странным, блеющим голоском.

– Ну надо же, какое чудесное редкое имя! – с фальшивым воодушевлением воскликнула я. – Емельян – это полное имя. А как же тебя в семье зовут? Ян? Янек?

– Нет, Емеля…

– Замечательно! Емелюшка… – еще шире заулыбалась я.

Если честно, я плохо умею работать с умственной отсталостью (должно быть, тут сказывается отсутствие специального дефектологического образования) – обычно я либо переоцениваю возможности таких ребят, либо, наоборот, впадаю в ненужное и раздражающее меня саму сюсюканье. Чаще всего я направляю такие семьи в наше отделение абилитации, где есть соответствующие специалисты. Но для абилитации Емельян категорически не подходил по возрасту (там занимаются с детьми до 4 лет).

– Сколько тебе лет, Емеля?

– Тринадцать, – писклявый детский голос резко дисгармонировал с физическими размерами мальчика.

– Что вас сейчас беспокоит? – спросила я, обращаясь к матери.

– Да так в общем ничего, – тихо сказала она. – Нас невропатолог к вам направил.

«Смирилась уже», – мысленно вздохнула я, взяла карточку, чтобы все-таки узнать из нее диагноз Емели, и сказала вслух:

– А по какому поводу направил-то?

– Со сверстниками он не общается совсем. В школе и вообще… Все со мной да со мной. Невропатолог сказал, это проблема.

«О! Так Емеля учится в школе! – приободрилась я. – И мама не предъявляет проблем с усвоением той программы, по которой он обучается. Значит, все не так уж плохо! Наверное, это наша 370 спецшкола… Интересно, в каком он классе?»

– Емеля, ты знаешь, в какой школе ты учишься?

– В 452‑й школе, в седьмом «Б» классе.

Я медленно открыла и закрыла рот. 452‑я – это обычная районная школа, кажется, даже с усиленным английским.

– А какие у тебя оценки?

– Четыре четверки, остальные пятерки.

Не глядя на мальчика, я судорожно листала толстую карточку. Начиная с самого начала. Гипотония мышц, кривошея, задержка развития речи, шумы в сердце, консультация эндокринолога, ангина, еще ангина, плоскостопие, занятия с логопедом, занятия лечебной физкультурой, операция по удалению миндалин, аппендицит… – все не то!