Все мы родом из детства

– Мир умеет слышать, поверь мне. То, что я тебе сейчас предлагаю, из твоей позиции – практически подвиг. Но рыцарь на то и рыцарь, чтобы совершать подвиги – кто же еще, если не он?

Коля долго молчал, механически расковыривая прыщ на лбу. Потом тихо сказал:

– Я попробую.

* * *

Я позвонила им почти через год, но Зинаида сразу узнала меня.

– Ой, вы знаете, а ведь Рома-то прав оказался! – радостно затараторила она. – Он ведь еще тогда мне сказал: «Не суетись, наладится все», вот оно и наладилось! И дети почти не ссорятся…

– Как это произошло?

– Да сначала Коля перестал нам про нее говорить, наверное, как-то сам научился справляться. А потом и она. Ведь даже отец заметил: «Ну что ты на него все ябедничаешь? Он-то молчит». И в комнате у них прибрано, и Рая теперь меня своими лизунчиками уже не так раздражает, а муж на Колю и вовсе не срывается, потому что не за что – он девятый класс заканчивает всего с двумя тройками и в поварское училище собрался, потому что готовить любит, ну и куда же ему еще после коррекционной школы… Все у нас хорошо, спасибо вам за участие.

– Сына поблагодарите. Он у вас рыцарь, – сказала я и повесила трубку.

Сашка и его семья

– Я без ребенка пришла. Вот карточка. Понимаю, что неправильно, вам бы надо его видеть, но Сашку очень трудно транспортировать…

Невольно поежившись от глагола, я заглянула в толстую карточку. ДЦП с эписиндромом, шесть лет. Сильнейшие лекарства.

– Задержка в психическом развитии?

– Ну разумеется. Сейчас Сашкин психический возраст – года три. Он кое-что говорит, многое понимает, мы много с ним занимаемся… Но, к сожалению, психиатрам никак не удается наладить противосудорожную терапию – припадки бывают каждую неделю, и это очень тормозит…

– Я понимаю… Объем движений?

– Он ползает, довольно активно. Правая рука хорошо работает, он ею все берет, может сам есть, пить, даже рисовать. Левая хуже. Но вообще мы, конечно, в коляске.

– Ага, понятно. Чем я могу вам помочь?

У нее были усталые, но вопреки всему яркие глаза, прямой взгляд, правильные черты лица.

– Если честно, я пришла поговорить с вами о муже, Сашкином отце. Понимаете, он собрался от нас уходить…

Я сглотнула, отвела взгляд и трусливо уткнулась в бесполезную сейчас Сашкину медицинскую карту. Что я могу ей сказать? Что это, к сожалению, обычное дело – мужчины-отцы часто сбегают от детей-инвалидов, не выдержав психического и физического напряжения? Что ее муж еще долго продержался – шесть лет, скорее всего, очень и очень непростых. Разве ей станет от этого легче? Да она наверняка и сама всё это знает…

– Виктор очень помогал мне вначале. Делил все трудности, даже, можно сказать, брал на себя бо́льшую часть. Признаюсь сразу: без него я бы, наверное, рехнулась еще в самом начале. У нас есть дочь, с ней все было совершенно без проблем, мы хотели мальчика, долго его ждали, и вот, этот диагноз, а потом еще и припадки… «На полное излечение не рассчитывайте. Коляска, отставание в развитии наверняка, только какая-то коррекция…» Понимаете, где-то есть нормальная жизнь, а мы с Сашкой из нее совершенно выброшены, как будто под стеклянным колпаком, на другой планете, в безвоздушном пространстве… Если бы не Виктор тогда… Потом уже я нашла нашу городскую организацию родителей детей-инвалидов, стала читать в Интернете, научилась пользоваться социальным такси, прочими возможностями, которые предоставляет государство, мы стали ездить на наши праздники, выезды семьями…

– Вы активный член этого родительского сообщества? – уточнила я. Ей явно приятно было об этом говорить.

– Да-да. Вы знаете, у меня там вдруг какие-то организаторские способности прорезались, и творческие тоже, мы недавно с нашими детьми такой спектакль поставили…

– Виктор принимал участие во всем этом?

– Да. Сначала – да. Вы знаете, там ведь в основном женщины. Мужчины уходят, как правило, в самом начале. А Виктор – в том-то и дело, он был там, с нами, помогал всем, таскал этих детей на руках. Вы же понимаете, у нас не Европа, далеко не везде можно на колясках проехать…

– А что же случилось потом?

– Не знаю, в том-то и дело, – женщина устало провела по лицу ладонями, как будто умылась. – Он просто сказал: «Все, не могу так больше, ухожу. Деньги буду давать, с Сашкой буду видеться, а дочку, как устроюсь, к себе заберу»…

– А это еще почему?! – изумилась я. – Сколько лет девочке?

– Тринадцать. Сами понимаете, сложный возраст. Но она, правда, с самого начала к Сашке ревновала. Говорила, что ему всё, а ей ничего. Дурочка еще…

– Чем я могу вам помочь? – повторила я, искренне сочувствуя ей, но не видя дальнейшего развития ситуации. Может быть, мне следовало бы поработать с девочкой? Посмотреть на Сашку и придумать что-то креативное для стимуляции его психического развития? Уверена, что мать точно выполнит все мои рекомендации.

– Вы поговорите с Виктором. Пожалуйста…

«О Господи!» – мысленно воскликнула я, а вслух сказала:

– Неужели, приняв такое решение, он пойдет ко мне разговаривать?!

И прибавила про себя: «Я бы на его месте ни за что не пошла!»