Все мы смертны. Что для нас дорого в самом конце и чем тут может помочь медицина

Однако, похоже, одинокой и несчастной она была не только поэтому. В квартире была кухня, но Алиса перестала готовить. Она ела в столовой пансионата вместе с другими постояльцами, но аппетита у нее не было, она похудела, и, похоже, ее совсем не радовала компания. Ее не привлекали и групповые занятия, даже те, которые должны были бы ей понравиться, например кружок рукоделия вроде того, который был у нее в церкви, книжный клуб, фитнес, поездки на концерты и спектакли в Центр имени Кеннеди. В “Лонгвуд-Хаусе” можно было организовывать занятия и самостоятельно, если предложенные варианты кому-то не нравились. Но Алису и это не заинтересовало. Мы опасались, что у нее депрессия. Джим и Нэн показали ее врачу, тот назначил лекарства. Не помогло. Где-то на десятикилометровом отрезке дороги между ее домом на Гринкасл-стрит и новой квартирой в “Лонгвуд-Хаусе” жизнь Алисы фундаментально переменилась. Ей это совсем не нравилось, но она не могла ничего поделать.

Когда-то сама мысль о том, что можно быть несчастным в таком уютном месте, как “Лонгвуд-Хаус”, показалась бы нелепой. Еще в 1913 году Мэйбл Нассо, выпускница Колумбийского университета, провела исследование, посвященное условиям жизни 100 пожилых обитателей Гринвич-Виллидж – 65 женщин и 35 мужчин[56]. В эпоху, когда еще не было ни пенсий, ни социального страхования, все они были бедны. Содержать себя могли лишь 27 из участников исследования: они постепенно проедали сбережения, пускали жильцов или находили себе какую-то работу – продавали газеты, убирали в чужих домах, чинили зонтики. Но по большей части эти люди были настолько больны и слабы, что уже не могли работать.

Среди участников исследования была вдова 62 лет – Нассо назвала ее миссис К. – домашняя прислуга, которая едва могла себе позволить крохотную комнатку с нефтяной печкой и окошком во двор в большом доходном доме. Но недавно миссис К. вынуждена была оставить работу из-за болезни: у нее сильно отекли ноги, появились варикозные вены, и она была прикована к постели. Другая испытуемая, мисс С., была “необычайно болезненной”, к тому же у нее был семидесятидвухлетний брат, страдавший диабетом. В то время этот недуг еще не умели лечить, и брат мисс С. был искалечен и изнурен болезнью, которая быстро убивала его. Шестидесятисемилетний ирландец мистер М. раньше работал грузчиком в порту, но оказался парализован после инсульта. Большинство испытуемых просто стали “дряхлыми” (feeble) – под этим словом Мэйбл Нассо имела в виду, что эти люди уже не могли ухаживать за собой.

Если у таких стариков не было родных, согласных взять их к себе, оставался лишь один выход – богадельня, она же дом призрения[57]. Такие заведения существовали в Европе и Соединенных Штатах уже несколько столетий. Если ты был стар или нуждался в помощи, но у тебя не было ни детей, ни денег, найти убежище можно было лишь в богадельне. Это были мрачные заведения, похожие на тюрьмы, и старики их боялись (кстати, обитателей богаделен в те времена даже называли заключенными (inmates), что уже говорит о многом). Заключенными приютов становились самые разные люди – и нищие старики, и иммигранты, которым не повезло, и вовсе не старые алкоголики, и душевнобольные, а администрация приюта видела свою миссию в том, чтобы заставить их всех работать, искупая свою “распущенность и порочность” – действительную или мнимую.

Стариков надзиратели, как правило, работать не заставляли, но они все равно считались заключенными. Мужей и жен разлучали. Заключенным не обеспечивали никакого физического ухода и заботы. Богадельни утопали в грязи и разрухе. Отчет Благотворительного комитета штата Иллинойс за 1912 год гласил, что одна из окружных богаделен “не подошла бы даже для нормального содержания домашних животных”[58]. Мужчин и женщин не пытались даже приблизительно распределить по возрасту и потребностям – все жили в комнатушках три на четыре метра, кишащих клопами. “Повсюду шныряют крысы и мыши… над пищей роятся мухи… ванных нет”. По результатам инспекции богаделен в 1909 году в Виргинии видно, что старики умирали всеми заброшенные, их плохо кормили, за ними не ухаживали, в приютах свирепствовал туберкулез, поскольку больных чахоткой не изолировали от остальных. Средств на уход за инвалидами никогда не хватало. В отчете рассказывается об одном случае, когда смотритель, которому надоело, что одна старушка постоянно пытается уйти из приюта, приковал ей к ноге цепью пятнадцатикилограммовую гирю.