Все мы только гости

Нет у него никаких баб в каждом городе, а Томка просто злюка и вредина.

– Ну… – Он замялся, и вся его злость куда-то пропала. – Просто мы знакомы недавно, а за женщинами нужно долго ухаживать…

Тут он совсем запутался и замолчал.

– Раньше ты подолгу ухаживал за женщинами? – опять улыбнулась Лина.

Она так и продолжала сидеть в кресле, как сидела, разговаривая с Николаем Ивановичем. Тропинин подумал и осторожно уселся перед ней на корточки.

– Нет. – Он не посмел ее обнять. – Раньше я за ними совсем не ухаживал. То есть все это не имело для меня никакого значения.

– Паша. – Она легко встала с кресла и отошла к окну, отвернувшись от Тропинина. – Я знаю, не стоит тебе говорить, но я… ждала этих слов. Я тебе очень благодарна, Паша.

– За что? – не понял он.

– За все.

За то, что она впервые за много лет почувствовала себя интересной кому-то. Любимой.

Со Стасом она никогда не чувствовала себя любимой, даже когда они не ссорились.

За то, что, глядя на Павла, она увидела наконец, какое Костя… ничтожество.

За то, что верит: у него нет по бабе в каждом городе.

– Это трудно объяснить, ты мне просто поверь.

– Лина… – начал он, вставая.

– Подожди, Паша. – Она не повернулась к нему, но как-то угадала, что он сейчас подойдет. – Этого тоже не стоит говорить, но я скучаю без тебя. Мне плохо без тебя. И… мне страшно.

Страшно ошибиться в третий раз. Она не переживет, если ошибется опять.

Он ничего не понял из того, что она лепетала.

Но понял главное – она сказала именно то, что он хотел услышать. Все остальное неважно.

И тогда он наконец шагнул к ней и, не обращая внимания на слабое сопротивление, прижал ее к себе, уткнувшись щекой в волосы:

– Меня тебе бояться не надо. Я сам тебя боюсь.

– Паша…

– Не желаю ничего слышать, – прошептал он, щекоча дыханием ее ухо. – Ты будешь моей женой, хочешь этого или нет. Поняла?

Она не ответила и не поняла, что из глаз потекли слезы, пока он не стал вытирать их губами.

Они так и стояли у окна, пока не пришел Николай Иванович.

– Том, ты есть хочешь? – задержал ее за руку Овсянников, когда она принесла напечатанные Леной письма.

– Ясное дело, хочу, – пробурчала Тамара.

– Скажи Ленке, пусть обед из ресторана закажет. Выбери себе что-нибудь в меню, а мне кусок мяса с картошкой. Она закажет, она умеет.

– Да ну-у, Сережа, – возмутилась Тамара. Ей совсем не улыбалось принимать пищу наспех за чьим-то рабочим столом. – Давай сами в ресторан сходим. Если тебе сейчас некогда, давай попозже пойдем.

Ему не хотелось тратить время на рестораны.

Он был обязан ей жизнью.

– Идет, – согласился он. – Я сейчас закончу кое-какие бумаги, и пойдем.

Полина Васильевна смотрела на него со стола с любопытством. Он тоже на нее посмотрел и чуть не произнес вслух, что прекрасно видит: Томка имеет на него виды, только что же теперь делать?

Нужно все это как-то прекратить, но он не знал как.

Отвернувшись от покойной соседки, он снова уткнулся в бумаги, а потом опять посмотрел на старую фотографию.

Ему не хватало Полины Васильевны. Не то чтобы она что-то когда-то за него решала, упаси боже, этого он не позволил бы никому, просто он очень ценил ее мнение. Пожалуй, только ее мнение он и ценил в своей взрослой жизни.

Сергей Михайлович сложил бумаги аккуратной стопкой, вышел из кабинета и бодро проговорил:

– Пойдем, Тома. – Он хотел сказать «Томочка», но при Лене не стал.

Тамара с Леной казались подружками, и он этому удивился, отчего-то он был уверен, что эта красавица секретаршу загоняет, и даже слегка волновался за нее по этому поводу.

Ближайший ресторан находился в двух шагах, однако идти туда было не только глупо, но и по-настоящему опасно. Конечно, о его безопасности заботились, он в этом не сомневался, усиленные патрули заметил, но провинциальная полиция и друзья-сослуживцы против настоящего киллера могли и не потянуть. Он бы ни за что не пошел, если бы мог отказать Тамаре.

Она рестораны обожала. Не только потому, что любила вкусно поесть, как раз это было не главным, она и сама умела готовить не хуже любого повара. Главное было чувствовать себя человеком первого сорта по сравнению с официантами и всеми прочими. На официантов Тамара, диктуя заказ, никогда не смотрела и только потом словно бы замечала и ласково им улыбалась. Получалось и вежливо, и разом ставило всякую челядь на место. Этому ее никто не учил, сама додумалась.

При Сереже она от привычного приема воздержалась, девушке в белом передничке улыбнулась сразу, на меню не взглянула, попросила рыбку какую-нибудь и овощной салат. Овсянников тоже не долго выбирал, по рабоче-крестьянски заказал мясо с жареной картошкой. Иван, как правило, меню изучал придирчиво, подробно расспрашивал официанта о каждом блюде, странно, что раньше Тамаре это нравилось.

В неярком свете Тамара была поразительно хороша, сказочно. Ему сорок лет, давно пора жениться.

Она смотрела на него так откровенно призывно, что ему опять стало неловко за нее.

Ирина никогда на него так не смотрела, хотя любила его как мало кто способен любить, он это знает.