Все мы творения на день

Остановить ее не было никакой возможности. Однажды, вернувшись домой, я обнаружил на подъездной дорожке несколько грузовиков и Молли. Она стояла у подножия огромного дуба и командовала рабочим, забравшимся высоко в крону, указывая ему, какие ветки нужно спилить. Зная ее натуру, я удивился, что она не залезла на дерево сама. Молли настаивала, что обсуждала со мной обрезку дуба, но я был уверен, что ничего об этом не слышал. Это стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, и я немедленно ее уволил. Я пытался сделать это еще как минимум три раза по другим поводам, но Молли это не волновало.

Если я ворчал по поводу размера оклада, который она хотела получать, Молли напоминала мне – вполне справедливо – о мучительных вечерах, которые мы с женой проводили над чековыми книжками, счетами и налоговыми декларациями, пока в нашей жизни не появилась она, и советовала мне принять на двух пациентов больше, чтобы хватило ей на зарплату. Молли была уверена в своей незаменимости, и должен признаться, мои споры с ней и попытки уволить никогда не были полностью всерьез, потому что я знал, что она права.

Я искренне горевал по Молли, когда она умерла от рака поджелудочной железы, и не сомневался, что не найду никого, сравнимого с ней.

В день похорон стояла прекрасная солнечная погода; погребальная церемония проходила на обширном заднем дворе дома ее сына. Среди приглашенных я с удивлением увидел несколько своих коллег по Стэнфорду. Мне и в голову не приходило, что они тоже были ее клиентами, но я вспомнил, как трепетно Молли относилась к соблюдению конфиденциальности. Когда поминальная служба подошла к концу, я сразу же собрался ехать, поскольку должен был встретить друзей в аэропорту, но у ворот меня окликнули. Я обернулся: ко мне спешил статный пожилой мужчина в элегантной широкополой панаме, его сопровождала очаровательная женщина.

Он понял, что я не узнаю его, и представился:

– Я Элвин Кросс, а это моя жена, Моника. Я ходил к вам на терапию сто лет назад.

Ненавижу эти неловкие ситуации. Память на лица никогда не была моей сильной стороной, а с годами стала еще хуже. В то же время я не хотел огорчать своего бывшего пациента, показав, что не помню его, поэтому тянул время в надежде, что информация всплывет из глубин памяти.