Все на продажу

В пятницу, наутро после показа мод «Тайны Виктории», Мими сидела у себя дома в Нью-Йорке, на углу обеденного стола красного дерева длиной в 14 футов. Омлет в тарелке вызывал у нес отвращение. С ней происходило что-то неладное: ее все время мучил голод, но последние несколько дней, с тех пор как Зизи положил конец их связи, вид и особенно запах еды вызывали у нее тошноту. Она взяла вилку и наколола кусочек с намерением проглотить, но омлет имел еще и отвратительный цвет — желтовато-серый. Потеряв надежду поесть, она бросила вилку и вытерла рот уголком салфетки. Как видно, кухарка была недовольна необходимостью приходить раньше времени и готовить завтрак, но Мими твердо стояла на своем.

Находясь в плену иллюзии, что у них настоящая семья, Джордж предпочитал, чтобы они с Мими завтракали с детьми. Теперь на подставках с подогревом стояли омлет, сосиски, бекон, тосты, на столе были свежевыжатые апельсиновый и грейпфрутовый соки, разные сорта джема, мармелад. Джорджи-младший на ходу заглатывал сосиску за сосиской, практически не жуя. Джордж поднял на него глаза и недовольным окриком заставил сесть.

— Но я хочу еще! — возмутился Джорджи.

— Хватит с тебя, — сказал Джордж, хмурясь. Казалось, Пак-стон пришел в последнее время к выводу, что Джорджи-младшему следует похудеть. Почему-то он воображал, что в Аспене мальчик постройнеет. Мими не хотела разочаровывать, но знала, что надежды тщетны. В прошлые и позапрошлые рождественские каникулы они нанимали инструктора по лыжам, который занимался с ними весь день, но Джорджи все равно удавалось каким-то образом вновь и вновь оказываться в местном супермаркете…

— Если мне нельзя есть, то что же делать? — спросил у отца Джорджи.

— Сиди и смотри, как едим мы, — ответил Пакстон.

Мими сочла этот приказ Жестоким, но смолчала. Ее внимание привлек Джек, превращавший ножом большой тост в шесть маленьких. Обычно джем оставался нетронутым, но этим утром Джек почему-то проявил к нему интерес и покрыл один кусочек хлеба сладкой оранжевой массы.

— Когда мы поедем в Аспен? — спросил Джорджи, словно ему не терпелось туда отправиться.

— Ты ведь знаешь когда, — ответил Джордж. — Завтра утром.

— Полетим на «лире»? — не отставал Джорджи.

— Да, — ответила ему Мими.

— А почему не на «джи-пять»?

— Потому что он велик для приземления в Аспене, ты же знаешь, — сказал отец.

— Откуда мне это знать? — буркнул Джорджи.

«Не могу поверить, что это моя жизнь», — едва не простонала Мими.

Джек уселся в кресло XVIII века (стоимостью 15 тысяч долларов, не могла не проворчать Мысленно Мими) и подобрал под себя ноги. Он откусил кусочек тоста с джемом, сделал несколько жевательных движений, а потом в ужасе сморщил личико и выплюнул непрожеванную массу на блюдце севрского фарфора.

Мими умоляюще посмотрела Джорджа.

— Джек! — взревел тот.

Мальчишка подпрыгнул, как от выстрела, и свалился с кресла.

— Сядь на место, Джек, — грозно произнес глава семьи. Мальчик вызывающе посмотрел на него и отрицательно по мотал головой.

— Тогда ступай в свою комнату.

— Герда! — позвала Мими. Герда появилась в дверях, и Мими жестом приказала ей убрать тарелку Джека.

— Ненавижу свою комнату — крикнул Джек. — Она слишком маленькая!

Вот негодник, подумала Мими. Только бы он не позволил себе такого в Аспене! Иначе она сорвется…

— Хорошо, когда ты приедешь в Нью-Йорк в следующий раз, у тебя будет другая комната, — пообещал Джордж, словно это могло решить все проблемы. — Мама и папа купили новую квартиру…

— Вы с мамой снова будете жить вместе? — удивленно спросил Джорджи, недовольно переводя взгляд с Джорджа на Мими.

— Эта мама, — уточнил Джордж. — Мама Мими. Джек затряс головой, бормоча:

— Сколько тебе говорить? — Судя по тембру, он подражал кому-то из взрослых. — Сколько тебе говорить? Она нам не мать!

Мими в ужасе на него взглянула и расплакалась.

Через пять часов, ровно в половине второго, Мими сидела в лучшем кабинете ресторана «Динго» и нервничала, дожидаясь Джейни. Утренние события вывели ее из равновесия: ее страшно взволновало, что она предстала перед детьми мужа слабой и уязвимой. Джордж, естественно, заставил обоих сыновей извиниться перед мачехой, но вредные мальчишки сумели сделать это так, что на раскаяние их извинения походили меньше всего.

Она отхлебнула воды и оглядела ресторан. Рядом расположился издатель знаменитого журнала мод, пожиравший кровоточащий бифштекс, неподалеку насыщался известный ведущий теленовостей. Но Мими все присутствующие казались измочаленными, как труппа второго состава на бродвейской сцене утром в среду. Долго ли ей еще терпеть? Ждут ли ее новые захватывающие события, или остаток жизни так и пройдет в приемах, бессмысленной болтовне и заседаниях никчемных комитетов, среди одних и тех же стареющих физиономий?