«Все на выборы!», или пуля для сутенера

— От вас. Она ко мне относилась по-человечески, понимаешь? Ну, и я… А теперь вы ее найдете и будете трепать девчонке нервы.

Кремнев внимательно всмотрелся в лицо Голышева. Затем вздохнул и поднялся с кресла.

— Мне пора, — сказал он.

— Пора так пора, — пожал плечами Паша. — А что со мной? Напялишь на меня оковы и пустишь по этапу?

— Придешь завтра утром к моему коллеге майору Лазаренко и дашь подписку о невыезде, — сказал Егор. — Вот визитка с телефоном и адресом.

Художник взял протянутую визитку и не глядя запихал ее в карман халата.

Егор повернулся было к двери, но вдруг остановился. В голову ему пришла неплохая идея. Он достал из сумки фотографии бизнесмена Далмацкого и русского чиновника Миронова. Протянул их Голышеву и спросил:

— Эти люди тоже приезжали с Владомиром на дачу?

Павел взглянул на снимки и кивнул:

— Да, я их помню. Этот… — Художник ткнул толстым пальцем в фотографию Далмацкого. — …Постоянно тут пасся. А второго я давно не видел.

— Насколько давно?

Голышев прикинул что-то в уме и ответил:

— Год. Или два. А может быть, три. У меня с чувством времени туго.

— Уверен, что они оба здесь бывали?

— Конечно.

Егор убрал фотографии в сумку.

— Ладно. Не забудь приехать и дать подписку о невыезде. Если не приедешь — сядешь в КПЗ. Все, бывай!

И Кремнев зашагал к выходу.

* * *

Разговор с майором Лазаренко проходил в курилке.

— Павел Голышев утверждает, что Далмацкий, Мазур и Миронов были постоянными гостями Владомира Голышева, — сообщил Егор. — Два года назад — во время выборов в Державную Думу Угории — Миронов приезжал к вам и вел переговоры с вашими политиками.

— Видимо, Москва в тот год тоже попыталась взять нашу страну в оборот, — заметил, пуская дым, майор Лазаренко. — Но тогда у вас, москалей, ничего не вышло.

Егор поморщился.

— «У вас», «у нас». Слушай, Макс, завязывай уже с этим шовинизмом.

Лазаренко усмехнулся:

— Извини, само вырвалось. А что до «шовинизма», то вы, москали, сами виноваты. Что вам тут, медом намазано? Или мало проблем в России?

— Я не собираюсь вступать с тобой в политические дискуссии, — отрезал Егор.

Майор хмыкнул:

— Еще бы. Просто тебе нечем крыть. Империя развалилась, и обратно, под «общую крышу», вы нас даже под прицелом винтовок не загоните.

— Чего ты разошелся-то? — проворчал Егор. — Если уж на то пошло, то без России вы и года не проживете. Кому нужны ваши вонючая картошка, подсолнечное масло да низкокачественная говядина? Россия покупает все это у вас из жалости. Чтобы вы тут совсем не загнулись. Прикроем эту лавочку — и не будет никакой Угории.

Лазаренко прищурил темные глаза:

— Вот, значит, как ты заговорил. Птенец великой империи. Да все, что осталось от вашей империи, это дыра на карте и ветер в мозгах! Только и можете, что нефть из земли сосать, да и та скоро кончится. А мы через год-другой станем частью общеевропейского дома, вступим в Евросоюз и НАТО! И тогда…

Внезапно Максим замолчал. Удивленно посмотрел на Егора и тихо проговорил:

— Что-то я зарапортовался.

Кремнев хмуро покачал головой:

— Не думал, что ты такой россиененавистник.

— Да какое там, — махнул рукой Лазаренко. — Просто телевизор вчера до двух часов ночи смотрел. Политическое шоу. Вот мозги и прогорели. Черт… — Он качнул головой, словно прогонял наваждение. — А еще говорят, что телевизор безвреден.

— Ладно. — Егор швырнул окурок в урну. — Завязываем с дискуссиями. Империя, нефть, НАТО — все это меня сейчас мало волнует. Нужно срочно разыскать Леру.

— Да, — сказал Лазаренко и вмял окурок в железный бортик урны. — Я этим займусь.

15

Ресторанный зал — пятый за сегодняшний вечер — был забит до отказа. Публика была разношерстная, но преобладали респектабельные мужчины в белых рубашках и шелковых галстуках.

Лазаренко сидел за крайним столиком, у самого входа, обхватив ладонью длинный стакан с холодным пивом, и, по своему обыкновению, рассеянно поглядывал по сторонам.

Брюки его были отутюжены, светлый пиджак являл собой воплощение элегантности, а на жилистой шее болтался шелковый галстук. Время от времени Максим машинально поднимал руку к горлу, хватался за галстук пальцами и, высоко задрав подбородок, пытался немного ослабить узел. Спохватившись, он быстро опускал руку на стол. С какой радостью променял бы он все это шелковое рубашко-галстучное великолепие на тонкую синюю водолазку, в которой привык ходить и которая не только сидела на нем как влитая, но и прекрасно гармонировала с его седеющими волнистыми волосами.

При мысли о водолазке Лазаренко тяжело вздохнул и утешил себя добрым глотком холодного пива.

— Максим Иванович?

Он оторвался от бокала и поднял голову.

Высокая, ярко накрашенная блондинка стояла перед столиком и разглядывала майора.

— Максим Иванович! Какими судьбами?

— Ира Пономарева, — с теплотой в голосе проговорил Лазаренко. — Здравствуй, солнышко! Присаживайся.

Девушка отодвинула стул и села. Взглянула на майора и улыбнулась. У нее было красивое, чуть вытянутое лицо, длинные светлые волосы и слегка раскосые серые глаза.

— Все хорошеешь? — спросил Лазаренко.