Всё на земле

Да, проблема. Эдьке хотелось съязвить по поводу дня молчания, однако не стал этого делать: не та обстановка. Дело действительно припахивало дымом: ночь на носу и избушка вот она, а там и дровишки, и ночлег в божеских условиях, и ужин как надо. Да вот проклятый «ручеек» мешает — сорок, а то и пятьдесят метров беснующейся воды.

— Жилье далеко?

Котенок махнул рукой, — дескать, по делу говори, а не о каких-то несбыточных идеях, потом глянул на Эдьку:

— За ручьем верстах в десяти лесопункт был. Года два там не приходилось бывать, может, еще на месте? Они сплавом занимались. Рубили, а потом гнали дерево по реке. А кроме них, никого… До экспедиции теперь. Тут верст двадцать шесть напрямки.

Помолчали, и вдруг Котенок взялся за рычаги:

— Ну что, попробуем? А? Ночь неохота торчать здесь. Вот прицеп бы не занесло.

— Оставь его здесь… Завтра, в случае чего, заберем.

— Начальник душу вывернет. А-а-а, черт с ним. Ну-ка помоги.

Они дружно отцепили тележку, Котенок притащил две коряги, подложил под колеса.

— Пропадай моя телега, все четыре колеса! — закричал он, словно подбадривал себя, и рванул трактор в воду. Правда, на самой кромке берега вдруг ударило по тормозам, да так, что машина осела набок от неожиданного рывка, и сказал Эдьке озабоченным голосом:

— Слухай меня… Ежли что, барахло не бери. Никуда не денется. Ты давай сумку мою потроши… Колбасу за пазуху, сухари тоже. Спички в шапку и завяжи снизу. А главное — ракетницу с патронами не забудь. Патроны бы тоже сохранить. Десяток красных возьми. Вот тут, в мешочке. Гляди на ободок. Вот так. Ежли в воду попадем, норови на ноги стать. Собьет коли — конец сразу. Не встанешь. Понял меня?

— Понял, — сказал Эдька и удивился тому, что голос у него совершенно незнакомый, чужой, будто слово это произнес не он, а кто-то еще, произнес неуверенно и робко, почти с дрожью.

А пальцы судорожно шарили в мешочке с ракетами и укладывали их в карман, а правой рукой он почему-то пытался открыть дверцу, и ему страшно было стыдно за этот жест перед Котенком, который запихивал в карманы куски колбасы, на ходу ломая ее.

Приборы на щитке мерцали в наступившей темноте, а лучи света от фар упирались в стремительные спирали струй. Эдьке казалось, что грохот воды стал еще более громким и угрожающим, будто поток, сотрясая тихую тайгу, грозился всем, кто решится встать на его пути.

— Может, тут заночуем? — спросил Эдька.

— Попробуем проскочить.

Трактор тяжело плюхнулся в воду и сразу же Котенок судорожно задвигал рычагами. Вода ворвалась в кабину, и Эдька почувствовал ее стремительное движение. Многотонная тяжесть машины пока что ломила силу, набросившуюся на нее, однако движение вперед было таким медленным, что казалось, металл не выдержит этого напора, порвется — и тогда… Котенок рвал рычаги и кричал что-то яростное и злое, а лучи фар плясали по бурунам впереди, и эти буруны были уже чуть наискосок, и Эдька телом своим чувствовал, как металл гусениц скрежещет о полированное каменное дно, и сейчас он совершенно ясно представлял себе, что эти тяжелые удары в борта кабины не волны наносят, а камни и коряги, что гусеницам невозможно зацепиться за гладкое дно и что трактор держится на месте только силой своей тяжести, а при движении его сбивает в сторону. И он закричал об этом Котенку, но тот видел впереди только пенные взрывы и ничего не слышал в этом всесокрушающем реве, и Эдька замолк, потому что сам понял: Макар удерживает машину влево. Молнией промелькнула мысль, что вовремя они избавились от прицепа, что если б не додумались, то было бы намного хуже. Теперь свет фар доставал уже до противоположного берега и высвечивал пологий глинистый скат со старой тракторной колеей. И рядом, совсем рядом уже был спасительный лес на той стороне, а чуть поодаль от него избушка. Там тепло и сухо.

Эдька потерял счет времени. Ему казалось, что уже давно врывается в кабину вода, и трудно представить себе мир без этого грохота. И кричащий голос Котенка, еле пробивающийся сквозь него.

Теперь буруны колотились совсем рядом. Удары камней сотрясают трактор. Вошли в стремнину, в центр потока. Машина раскачивается из стороны в сторону, но ползет вперед. Еще бы пару минут продержаться — и там уже все. Фары считают стволы деревьев, дрожат световые отблески на нижних ветвях.

Сколько времени прошло? Минуты. А Эдькина рука уже устала сжимать ракетницу. Он держит ее все время на весу.

Перевалили за середину. Вроде поменьше грохот камней. Сколько вмятин сейчас на корпусе трактора. Ну держись, родимый. Будто к живому обращается сейчас к нему Эдька. А вода уже до голенища сапог добралась. Только бы мотор работал.

Пальцы правой руки Макара лучше всего видит Эдька. Побелели от напряжения. Сейчас в этой руке почти все. И в моторе. Трактор сшибает буруны и неуклонно сползает вправо. А до берега — десяток метров. Только десяток. Ну, может, чуток больше. Но близко, очень близко. Рвануть бы сейчас на скорости, чтобы вылететь на берег, чтоб осталась позади вся эта чертова свистопляска.