Всё началось с бессонницы

Мне холодно. Глаза закрываются, я хочу спать. Возникает порывистое желание развернуться и пойти обратно домой. Нет, не домой. Хочу спать. Лучше просто прямо здесь рухнуть в сугроб. И спать, спать, спать… А сугроб такой мягкий и пушистый… И метель убаюкивает, и звуки машин, обрывки фраз прохожих сливаются воедино, превращаясь в мерный гул… Крупные хлопья снега будто бы замедляются в воздухе, мягко оседают на куртку, стелются по земле, погружают все под белую простыню… А сугроб такой большой и мягкий… Я так хочу спать… Уже не так холодно… Какую хорошую куртку мы выбрали с мамой… Она такая теплая и уютная… Кто? Мама – уютная и теплая? Да, конечно, мама у меня самая лучшая, а я её обижаю, не рассказываю ничего, только отдаляюсь… Все, решено: вечером расскажу про поход к таинственному Морфею… Но сначала посплю… Немножко…

– Ой, извините, – еле слышно пискнула какая-то женщина, зацепив меня тяжёлой сумкой и приведя тем самым в чувство.

– Что? – я вздрагиваю, делаю резкий шаг в сторону…

– Девушка, осторожно! – земля уходит из-под правой ноги, и в этот же момент я понимаю, что чьи-то пальцы пытаются схватить меня за рукав, и в конце концов руки обхватывают кольцом вокруг груди. Я чувствую дикую неловкость и краснею. А поток людей, спешащих в одну и другую стороны, не уменьшается.

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит высокий парень. В глазах его бегает озорной огонёк, а больше я ничего не могу разглядеть, так как оставшаяся часть лица замотана рябым шарфом. Я задираю голову, чтобы лучше его разглядеть, и шапка, и так съехавшая набекрень во время моего позорного падения, скользит по волосам и практически падает на тротуар, но я успеваю её поймать. Мне очень неловко и чуточку стыдно.

– С вами все в порядке? – а глаза его все продолжают улыбаться: конечно, ему смешно, конечно! Тут всякие недотёпы падают враскорячку, шапки у них съезжают, а ему и посмеяться можно!

– Девушка? Вы не ушиблись? Все в порядке?

Нет! Не в порядке! Я чуть не упала посреди улицы. Это раз. Так меня ещё и парень какой-то ловил! Это два. Так стыдно мне не было давно. Я поочерёдно то засовываю руки в карманы, то вынимаю их и сжимаю в кулаки, но стараюсь сохранять внешнее спокойствие:

– Да, все хорошо… Спасибо…что поймали. Да.

– Пустяки, – он улыбается (я вижу это по щекам, «яблочками» появившимися над шарфом) и машет рукой. – Давайте я вас провожу, а то вдруг снова захотите упасть? – ну все, здесь он явно смеется надо мной.

– Нет, не нужно, спасибо, не захочу, – наверное, даже слишком поспешно отвечаю я и спешу ретироваться.

– Хорошего дня! – доносится мне в спину полное задора пожелание. Я лишь киваю головой.

День безнадёжно испорчен. Все из-за этого недосыпа. Ох, уж этот подлый лёд! Как он не вовремя оказался под ногами…

Я забыла наушники дома, поэтому сейчас приходится слушать уличный шум, который уже не кажется таким умиротворяющим и монотонным. Машины сигналят на перекрестке, резкие визгливые крики клаксонов разрезают воздух и бьют по барабанным перепонкам. Пожилая женщина, торгующая около фруктово-овощного ларька разложенными на газете шерстяными носками, зазывает покупателей. Схватив одну пару вязаных изделий, покрытую снегом, который от горячего дыхания торговки превращается в мелкие бусины воды, она суёт её мне в руки.

– Нет, спасибо, – я ускоряю шаги.

Весь предыдущий вечер был проведён за изучением карты города. Я пыталась понять, где находится нужный мне дом.

Районная поликлиника обособленно стоит среди домов. После капитального ремонта она выделяется ярко-оранжевым желтком на фоне этих однотонных серых зданий. Девятиэтажка позади неё мне и нужна.

Двор пустынен. Нет ни детей, ни стариков, ни даже бездомных собак. Никого… Дверь в подъезд открыта. Я начинаю подниматься на последний этаж. Лифт не работает. Судя по всему, объявление о его поломке висит на кнопке вызова давно. Между этажами витает смешанный запах жареной картошки, чего-то кислого и сладких женских духов. Желудок сворачивается в комок, и я вспоминаю, что утром ничего не ела, кроме крепкого чая.

Мне нравится этот подъезд. Чистые бежевые стены без единого следа от краски из баллончиков, которой любят разрисовывать остановки, дворовые электрические подстанции и старые, наполовину проржавевшие гаражи. На одной лестничной площадке висит небольшого формата картина: ослепительно светит солнце, отражающееся в зеркальной глади реки, на берегу склонили головы ивы и протягивают свои руки к воде.

Я поднямаюсь на девятый этаж.

Здесь нет лампочки. Одна половина лестничной площадки, примыкающая к ступенькам, погружена во мрак, а на другую падает свет из небольшого окошка. В противоположном углу, как раз напротив окна, около большой металлической двери стоят три соединенных вместе кресла. Знаете, как те, которые устанавливают в школьных актовых залах: деревянные, с не слишком жесткими, но и недостаточно мягкими сиденьями. Обломанные лакированные ручки кресел украшены ярко-зеленой мишурой, оставшейся после Нового года.