Все началось с нее

— Что?! — заорала Вероника, закашлявшись и выпуская клубы табачного дыма.

Пепел от сигареты упал на бежевое платье, и она с ужасом вскочила.

— Слава богу! Не прожгла… — удовлетворенно произнесла она.

И тут же, повысив голос до требуемой в этой ситуации отметки, театрально завопила:

— Все-таки это ты, Панаев! Скотина!

— Я невиновен! — в свою очередь закричал Сергей, и крик этот заглушил все остальные голоса в гостиной.

Мария Ильинична сначала посмотрела на своего мужа, который сидел опустив голову, а потом перевела взгляд на сына.

— Сыночек, что же ты наделал?! — не сдерживая рыдания, воскликнула она и с укором посмотрела на Котову. — Эх вы, а говорили, что поможете. Мало того что не помогла, а еще все выложила. А я-то, дура, перед ней душу выворачивала.

Дочь Ирина наблюдала за всем происходящим достаточно безучастно — алкогольное опьянение действовало на нее умиротворяюще. Сын Панаевых, Николай, молча сидел в кресле и мрачно смотрел на разворачивающуюся разборку.

Тон в ней, естественно, задавали эмоциональные женщины. Мария Ильинична причитала, а Нонна Леонидовна, казалось, торжествовала и чуть ли не хлопала в ладоши от радости. А сама Лариса Котова удивлялась, как это родилось такое стадное чувство, что они поверили именно ей в том, что Панаев — убийца, и даже не потребовали никакой аргументации. Хотя в принципе это было понятно: присутствие нервных женщин, да еще имеющих — каждая свой — зуб на Сергея Панаева сдвинуло атмосферу в совершенно неконструктивном направлении.

Ларису неожиданно потянуло на глобальные обобщения. «Да, некоторые сборища сродни толпе, которая в свою очередь напоминает пороховую бочку. Только поднеси к ней спичку, как она взорвется всплеском экстремизма, — подумала она. — И удивляйся потом, откуда в обществе такая агрессивность!»

— Ура! Наконец-то его посадят! Лет десять о нем ничего не услышу! — восклицала Нонна Леонидовна.

— А может быть, и расстреляют, — мерзко подблеял ей верный муж Александр Иванович.

— Тем лучше! Представляешь, Сашенька, какие мы теперь счастливые! — не унималась Харитонова. — Сама судьба пришла на помощь.

И она чмокнула на радостях своего супруга в лобик. Вероника и Либерзон вели себя более сдержанно, негромко перебрасываясь между собой какими-то фразами. Что касается Панаева, то он после того как выкрикнул, что он ни в чем не виноват, вдруг махнул рукой и снова опустился на свое место.

— Господа, я думаю, что надо вызвать милицию! — вновь напомнила о себе Лариса, пытаясь перекричать мать и тещу Панаева.

Она старалась не встречаться взглядом с Сергеем, поскольку понимала, что сейчас отношение его к ней может быть только негативным.

— Я думаю, что детали случившегося установят именно органы, — добавила Лариса.

— Ура, еще раз ура! Виновник будет наказан! — Торжеству Нонны Леонидовны не было предела.

— Какая ты подлая! — с горечью произнесла Мария Ильинична, глядя прямо в лицо свахе.

— Чья бы корова мычала! — огрызнулась та. — Воспитала убийцу!

— Да пошла ты! — неожиданно вялым голосом возникла в разговоре Ирина, которую, видимо, задели эти слова.

Но главным в конфликте все же было противоборство родителей Сергея и Вероники, поэтому на вежливый посыл на три буквы в исполнении алкоголички Ирины никто не обратил внимания. Нонна Леонидовна и Мария Ильинична готовы были вцепиться друг в друга. Чуть было не началась женская драка, бессмысленная и беспощадная. Однако подоспевшие Панаев-старший и строгий адвокат Либерзон стали растаскивать женщин по разным местам.

Когда свара улеглась, Вероника спросила Ларису:

— Неужели мы сдадим его в милицию? Представляешь, какие пойдут разговоры?! Ведь он по закону еще мой муж.

— Сама виновата, — гаркнула из своего угла Нонна Леонидовна. — Сколько раз тебе говорила — разводись, разводись! А тебе хоть кол на голове теши… Впрочем, и новый твой муж мне не очень нравится.

Роман Исаакович скептически взглянул на потенциальную тещу, усмехнулся уголками рта, но ничего говорить не стал и дипломатично промолчал. Должно быть, он понимал, что в ее словах не было ни грана здравого смысла.

— Да, надо звонить в милицию, — подал голос Дмитрий Федорович.

Он, пожалуй, был единственным, кто сохранял невозмутимость и спокойствие, если не считать Ларису и не принимавшего никакого участия в разборке пятнадцатилетнего Николая.

— И так уже подозрительно будет выглядеть, почему мы так долго не звонили.

Либерзон, поймав взгляд старшего Панаева, кивнул и подошел к телефонному аппарату.

А Лариса продолжала наблюдать за Сергеем. С одной стороны, его вялое поведение могло показаться изощренным хладнокровием и желанием якобы скрыть свое нервное состояние. Но Лариса все-таки больше видела во всем этом следствие усталости.

Тут Котову тронула за рукав Вероника и улыбнулась загадочной улыбкой, по которой сложно было понять, что у нее на уме.

— Мама просто раздражена, — сказала она. — В последнее время она вообще ненавидит мужчин.

— Это почему?