Все напоминает о тебе (СИ)

-Не хочу ничего знать, я... - договорить она не успела, я посчитала необходимым появиться, пока ситуация не усугубилась. Теперь женщина меня рассматривала с еще большим любопытством. Я присела рядом с Ильей, передо мной тут же возникла чашка с чаем.

-Так что вас привело ко мне? - спросила она, присаживаясь напротив, Илья перевел на меня взгляд. Я помолчала, не зная, с чего начать.

-Понимаете, - сказала неловко, - двадцать четыре года назад в роддоме случилась необычная история: сразу после нового года был украден ребенок.

Илья нахмурился и не сводил с меня глаз, Людмила Петровна вдруг кивнула.

-Помню я эту историю, она у нас столько шуму наделала. Правда, за пределы отделения она не должна была выйти.

-То есть? - нахмурилась я.

-Кто вам рассказал об этом?

-Одна знакомая, а ей ее мама, у той вроде какая-то приятельница работала в роддоме и поведала об этом случае. Потом эта знакомая уехала из города, а мне история не дает покоя. - Я врала на ходу, но Людмила Петровна, похоже, поверила. В отличие от Рогожина, который хмурился все больше.

-Это неудивительно, что она все же вышла в мир. Тем более, столько лет спустя вряд ли она причинит вред.

Я была с ней не совсем согласна, потому что кое-какие мысли в моей голове появлялись, и мне очень не хотелось, чтобы они оформились.

-Значит, вас привело ко мне любопытство?

-Не сочтите блажью, но это дело меня очень заинтересовало... Я хочу разыскать этих людей.

Людмила Петровна вздохнула.

-Не думаю, что получится. Давайте я расскажу с самого начала. Были новогодние праздники, и в отделении, уж извините, творилось, черте что: врачей не хватало, их всегда не хватало, а тут уж... Санитары выпивали, было около одиннадцати вечера. И тут заваливается в приемный покой девчонка... Меня тогда не было, но историю эту так измусолили, что все знали подробности. Лет двадцать ей было в лучшем случае, при себе ни документов, ничего, кричит от боли, рожает. Что делать прикажете? Вся в испарине, еле соображает. Записали имя с фамилией, да на родильный стол... Родила она девчонку, здоровенькую, сама тут же сознание потеряла, пульс нитевидный, кровотечение началось. Данных-то о ней никаких не было, может, ей вообще рожать нельзя? В общем, попала в реанимацию. Девочку ее в порядок привели, покормили и уложили, а на утро - хвать! - ребенка нет. Что началось! Само собой, первым делом главврача вызвали. Он велел всем молчать. Мужик ушлый был... Думал, сам разберется. Опросили всех, никто ничего не видел, что неудивительно. Предположили, что вор через заднюю дверь прошел, там обычно закрыто, но в праздники открыто было, санитары выпивали и курить бегали постоянно... Ну это ладно, что дальше делать? Девчонка без сознания, при смерти, ребенка нет, а из данных только ее имя и фамилия. Мы были уверены, кто-то да объявится, отец или родные какие. Должны же понимать, раз она пропала на таком сроке, то, наверняка, в роддоме. А на второй день девчонка умерла, так и не приходя в сознание.

-Умерла? - выпалила я.

-Да. Тут уж ясно: надо в милицию идти, но главврач все тянул. Время-то какое было: конец советского союза, неразбериха, все дрожат, не зная, чего ждать. А тут такой скандал: неизвестная роженица и похищенный ребенок. Головы полетели бы будь здоров, начиная с главврача и кончая санитарами. И он, главврач, вот что придумал... Только это уже точно неизвестно, как все было, мы сами слухи собирали и картину составляли. У главврача друг был начальником морга, и девчонку туда свезли и оставили там. Вроде как ждали, что кто-то объявится. Только все данные о ней удалили и сообщать никуда не стали, а когда месяц прошел и никто не объявился, история утихла. Про девушку старались не вспоминать, потому как выходило: от тела избавились, - вот и вышло, что не было ни девушки, ни ребенка. И всем было строго-настрого запрещено об этом говорить, вплоть до увольнения. А тогда это хуже чумы было, и так никакой уверенности в завтрашнем дне, да еще работы лишишься... Только врать не пришлось, никто так и не явился. Вот и сгинули оба: и мать, и ребенок, - только где, неизвестно. А главврача потом все-таки посадили, в конце девяностых. Он, оказывается, занимался незаконной трансплантацией органов... Вот такие дела.

Я сидела, уперев кулак в губы, и смотрела вниз. Все происходящее действительно походило на дурной фильм, как заметила Марина. Только мне в нем отвели не роль зрителя, к сожалению. Рогожин был мрачнее тучи, нетрудно догадаться, о чем он думал.

-Вижу, вы расстроились, - заметила Людмила Петровна, - но тут, увы, ничего не поделаешь.

-Вы не помните, как ее звали?

-Звали Верой, это точно, а фамилия... - Людмила Петровна задумалась, - фамилия такая простая, похожа на город какой-то... Москва... Москва... Москвина! Точно, Вера Москвина.

-Почему же не попытались разыскать ее близких, ведь было имя?