Все наши надежды

Снова длинный пустой коридор и лестница. Артур смотрит вниз на замолкшие станки, на длинные причудливые тени от них – и не видит ничего пугающего.

Дойти до двери они не успевают – кто-то кричит «Месье Морель! Месье Морель, постойте!» Артур оборачивается вместе со всеми и видит запыхавшегося рабочего, того самого, который провёл его и гувернантку наверх. Отец отходит с ним в сторону и молча выслушивает его, но хмурит брови.

Значит, дело плохо. Отец кричит на него непонятными злыми словами, которых Артур прежде не слышал, и ему тоже становится немного страшно. Что же этот человек натворил, если папа так злится на него? Рабочий часто кивает – как курица, клюющая зерно, – и опускает взгляд. Отец разворачивается и уходит.

– Месье Морель! – в отчаянии зовёт рабочий. – Пожалуйста!..

– Идём, – на ходу бросает отец гувернантке, и она, схватив Артура за руку, спешит за ним.

Спросить о случившемся Артур решается, только когда они выходят на улицу:

– Папа, а что хотел этот человек?

– Один… дурак повредил руку за работой. Станок ему, видите ли, слишком сложный! Почему-то для меня они никогда не были сложными! – он весь вытягивается и с презрением добавляет: – А этот хотел, чтоб я его оставил, на любую работу согласен.

– Я слышал… днём. – Он оглядывается на окна цеха: – Что с ним будет?

– Что с ним будет?! Да плевать мне, что с ним будет! Будет искать другую работу. Я его даже дворником не возьму.

– А ему можно как-нибудь помочь?

– Ему даже Господь не поможет, – морщится отец. Артур насупливается и замолкает, украдкой поглядывая на рабочих в отдалении.

____________________

? Омнибус – четырехколесный экипаж на конной тяге, способный перевезти до 20 пассажиров (впрочем, чаще всего их бывало 14 или 16).

? Дилижанс – многоместная карета для междугородной перевозки пассажиров и почты (до развития железных дорог и автотранспорта).

? «отбросить нас на два года назад» – имеется в виду Июльская революция 1830 г.

Глава 1

30 марта 1850 года

День выдался на удивление приятным. Ветер мягко дул, солнце нежно пригревало и, если бы не кучи чёрного снега под ногами, можно было подумать, будто уже конец апреля. Время в университете сегодня прошло почти незаметно; Артур неспешно шёл к стоянке извозчиков и думал о предстоящем вечере.

Он желал знакомств, желал интереса к своему проекту, но не мог не думать о том, как эти люди на самом деле – под маской светских приличий – относятся к нему. Для них он всего лишь простолюдин с непомерными амбициями. И это в лучшем случае. В худшем – нувориш. Но всё же попробовать стоило, хоть он и не Шарль – на него титул вдруг не обрушится.

– Ты странно себя ведёшь, – протянул Артур, глядя на друга. – Что случилось?

– На самом деле ничего такого… Умер мой дядя. Я его почти не знал: мы виделись несколько раз, но он так хорошо ко мне относился… Вот это действительно странно, ведь у них с отцом был конфликт. – Шарль сжимал пустой коньячный стакан, а Артур отметил, что впервые видел его в таком состоянии. – Как оказалось, тётушка перед своей смертью год назад убедила его отписать всё мне.

– Отписать всё – тебе? А как же вражда с твоим отцом?

– Я тоже этого не понял! Но в письме, которое дядя написал незадолго до смерти, сказано, что на меня это не распространяется. И он жалеет, что так мало времени проводил со мной!

– Это… Невероятно. Я сочувствую тебе из-за ухода твоего дяди, но не могу не порадоваться за твой взлёт.

– Да, я… Я, признаться, думаю так же.

– Но могу я высказать одно замечание? – Шарль махнул рукой, и Артур, сдерживая улыбку, продолжил: – Тебе всё это не напоминает какой-нибудь любовный роман? Все эти интриги, внезапное наследство…

– Да, ты знаешь, – усмехнулся Шарль, – и тётушка, и дядя их любили, – и рассмеялся.