Все нечестные святые

Только убравшись подальше от «Ранчо Д. Д.», они слегка сбросили скорость. Пит поехал рядом с Сальто, за несколько часов конь восполнил многолетнюю нехватку бега, и теперь трусил куда как медленнее, чем пару часов назад. Забрезжил рассвет. Всю ночь Пит и Беатрис кого-то преследовали и от кого-то убегали; они почти обогнули Аламосу и теперь поехали через город, чтобы вернуться в Бичо Раро. Все животные, которые на некоторое время присоединялись к их погоне, уже спали, а все спавшие люди теперь просыпались.

Беатрис посмотрела на сидевшего за рулем Пита, он улыбнулся.

«Он улыбнулся» – это хорошая строка для любой истории. Беатрис обнаружила, что ей нравится, как он выглядит: крепкий и искренний, ответственный и прямой. За ночь его белая футболка стала еще грязнее, чем была вечером, а аккуратно причесанные волосы изрядно растрепались, однако даже после того как внешняя опрятность исчезла, оказалось, что под ней скрыта только доброта. Она улыбнулась.

«Она улыбнулась» – тоже отличная строка для любой истории. Пит обнаружил, что ему нравится, как выглядит Беатрис: молчаливая и замкнутая, собранная и умная. За ночь ее разделенные на прямой пробор волосы растрепались, а на щеке засохло немного петушиной крови, но несмотря на растрепанный вид, стало ясно, что внутри она осталась спокойной и невозмутимой.

– Я в жизни ничего не крал, – признался Пит.

– Ты не украл этого петуха, – ответила Беатрис. – Ты просто изменил его целевое назначение. А вот машину ты украл.

Пит уже начал влюбляться, хотя, если бы у него об этом спросили, принялся бы горячо отрицать сей факт. То же самое происходило с Беатрис, только она считала, будто не способна на такие чувства, и тоже стала бы всё отрицать. Оба сочли, что утро начинается просто замечательно.

– Мы так и не решили, как быть с грузовиком, – сказал Пит. Он увидел припаркованные в центре Аламосы грузовики и моментально вспомнил об обрушившемся на него затруднении.

Беатрис на мгновение задумалась, а потом сказала:

– Думаю, тебе стоит поехать с нами следующей ночью и посмотреть, что мы с ним делаем.

– Полагаю, так мы и поступим.

– Тогда поехали домой.

– Подожди, – спохватился Пит. – Мне нужно купить Тони радио.

Глава 17

Небыстрое это дело – создавать новые розы.

Когда стояла весна, первый сезон опыления, Франсиско начинал работать рано, с восходом солнца, чтобы успеть побольше сделать при свете. Он прохаживался среди цветов, выискивал бутоны, которые должны были сегодня раскрыться, а потом удалял все лепестки, кроме нижних пяти, чтобы потом можно было снова их найти. Потом осторожно отсоединял от каждого бутона тычинку и выбрасывал. Этим цветам предстояло стать будущими родителями семян, точнее, матерями. Именно им предстояло определить, будут ли новые розы кустовыми или вьющимися, с темными лепестками или со светлыми. К тому времени Франсиско уже успевал подготовить розы, которым суждено было стать отцами будущего поколения: срезал их за день или за два и оставлял сохнуть, чтобы можно было вытряхнуть из них пыльцу и поместить в белый бумажный конверт. Розы-отцы должны были объяснить будущим розам, какие цветы им надлежит породить, а также придать им аромат, форму и цвет.

Затем, в царившем в оранжерее молчании, Франсиско осторожно манипулировал маленькой кисточкой и наносил пыльцу на рыльца роз-матерей. На изобретенном Беатрис языке он записывал на отдельном ярлыке название розы-отца и прикреплял к розе-матери. А потом ждал.

Розам требовалось несколько месяцев, чтобы сформировать плоды, полные семян, а потом эти семена нужно было охладить и хранить в темноте почти три месяца. Те из них, что не поддались влиянию плесени или унынию, Франсиско аккуратно сажал в горшки, на которых были записаны имена их родителей. Затем появлялись листочки: вначале один, потом два, три, и Франсиско тщательно оберегал их от болезней и вредителей, которые могли пробраться в оранжерею. Наконец, шесть недель спустя каждая хрупкая роза рождала свой первый, робкий цветок.

И если цветок оказывался не черным, Франсиско начинал всё сначала.