Все нечестные святые

Удерживая петуха, Франсиско вспоминал все ночи, проведенные с младенцем на руках, и к тому времени как Генерал Макартур окончательно успокоился, Франсиско понял, что больше не может мириться с мыслью о том, что Даниэль где-то в пустыне, совсем один. Он больше не мог думать ни о чем другом. Оставив задумчивого петуха на полу, Франсиско под покровом ночи побежал в то место, которое больше всех прочих построек Бичо Раро дышало Даниэлем: в Раку.

Войдя в Раку, он увидел там Антонию. Жена стояла на коленях перед скульптурой Пресвятой Девы и Ее сов, а все свечи в Раке горели. Антонию тоже переполнял страх за несчастного Даниэля, она никак не могла перестать думать о нем, даже создание бумажных роз не помогало ей отвлечься. Франсиско молча упал на колени рядом с ней, в углубление, протертое коленями Даниэля: на этом месте святой молился много лет.

Франсиско ничего не сказал, душевные страдания сделали его еще молчаливее обычного. Антония тоже ничего не сказала, душевные страдания рассердили ее еще больше обычного. И муж, и жена, охваченные глубоким отчаянием, думали о молодом человеке, занимавшем эту Раку всего несколько дней назад.

Антония тоже начала вспоминать те времена, когда Даниэль был маленьким. Младенцем Даниэль был не меньшим проказником, чем в подростковом возрасте. Он кусал Антонию за грудь, ел грязь, опрокидывал свою колыбельку и сам падал на пол и пытался съесть амбарных кошек, если те вдруг забегали в дом. И всё же во многих отношениях ужасное поведение Даниэля было благом. Будь он милым крохой, объятая горем Антония ни за что не заставила бы себя даже посмотреть на него, она постоянно представляла бы себе, как радостно растила бы сына погибшая Лойола, ее дорогая подруга. Но раз уж он вел себя ужасно, Антония обычно говорила: «Хорошо, что Лойола умерла и ей не пришлось кормить грудью этого сорванца». Она всё свое время проводила с Даниэлем и неистово его любила.

Теперь воспоминания о Даниэле сдавили Антонии горло, и она принялась бушевать в Раке. В другое время Франсиско промолчал бы или просто ушел, тем самым приведя супругу в еще большее неистовство. Он годами молчал и уходил. Теперь же, вспомнив, как держал на руках Генерала Макартура и Даниэля, Франсиско крепко обнял жену. Потом повернул ее к зеркалу, стоявшему напротив скульптуры Пресвятой Девы, и замер. Антония посмотрела на себя, увидела свое перекошенное лицо, залитое слезами лицо Франсиско и Деву Марию в окружении сов, и всё это напомнило ей о том, для чего Сория жили на земле. Минуты проходили одна за другой, Франсиско молчал, Антония замерла в его объятиях.

Злость в душе Антонии умерла. Ноги у нее подкосились, она осела на пол, и какое-то время они с Франсиско вместе плакали.

– Только посмотри на нас, Франсиско, – проговорила Антония. – Посмотри, во что мы превратились.

Франсиско крепко сжал губы.

– Не хочу. Мне слишком стыдно.

Присутствие Даниэля в Раке оказалось настолько мощным, что супруги незаметно для себя заговорили по-английски, как сделали бы в его присутствии. Они поняли это одновременно и заплакали с новой силой.

– Что мы можем сделать?

– Не знаю. Просто не представляю.

Они прижались друг к другу и замерли. Джудит полагала, что если убедить родителей вместе потанцевать на сцене, как это случилось в день их знакомства, мать с отцом снова упадут в объятия друг друга, и она почти не ошиблась. Оказалось, что необязательно дожидаться сотого удара: амбар может рухнуть и под девяносто девятым ударом ветра. Рака напомнила Франсиско и Антонии, для чего нужны Сория. Отвернуться от этого напоминания значило уничтожить себя. И Франсиско, и Антония задохнулись от силы несвершившегося чуда и от их собственной тьмы, которая едва их обоих не погубила.

Потеряв родителей Даниэля, они начали отдаляться друг от друга, но потеря Даниэля их снова сблизила.

Они услышали, как вокруг Раки бьют крыльями и перекликаются совы, почуявшие, что назревает чудо, а оставленная без надзора тьма в их душах заворочалась, ощутив неиспользуемую святость Франсиско. Но они не были пилигримами, они были членами семьи Сория и своими глазами видели, что тьма человека из семейства Сория страшна. Оба подумали о целой деревянной семье Сория, сложенной в близлежащем сарае, и о затерянном в дикой пустоши Даниэле.

– Мы не можем оставить детей сиротами, – горячо воскликнула Антония.

Дверь Раки распахнулась.

Антония и Франсиско подпрыгнули от чувства вины и стыда.

– Роза, – проговорила Антония. – Роза, я могу всё объяснить.

Вот только пышную красавицу Розу привели сюда вовсе не собравшиеся на крыше совы и не потерянный в пустыне Даниэль.

– Ступайте к машине Эдуардо и послушайте радио, – обратилась к ним Роза. – А потом скажете мне, что вы по этому поводу думаете.