Все новые сказки

Это была смуглая женщина, она шла по тихой аллее. Она не источала страха. Проходя мимо, я обхватил ее за талию, притянул к себе и укусил, вонзив ей в шею нижний зуб, которого у меня раньше не было. Это всего лишь небольшой укол, маленькая ранка от него заживает очень быстро. Она сопротивлялась секунд восемь, а потом я почувствовал, как ее рука стала гладить мой затылок.

— Кто ты? — прошептала она. — Что ты со мной делаешь?

Ее кровь медленно текла мне в рот. Это была самая восхитительная, самая питательная пища, какую мне доводилось пробовать. Жареное мясо, масло, густое красное вино — все, что боги вкушают на самых своих священных праздниках, — все было в ней.

— Скажи, — слышал я ее дрожащий шепот, — что со мной происходит? Я чувствую это везде… — и она прижалась ко мне всем телом.

Я пил и пил, еще и еще.

Она рассказывала мне о себе, пока мимо нас проходили люди, думавшие, что мы любовники, которые не могут дождаться уединения.

Я вкушал ее живительное сокровище, а она нашептывала мне свои тайны. Я узнал о ее желаниях, разочарованиях, попытках любви и ошибках, — они втекали в меня вместе с ее кровью. Каким-то закоулком ума я понял, что пью не только жидкость из ее жил, но и самую ее душу.

Наслаждение длилось четверть часа, а потом зуб вдруг убрался обратно, причинив боль. Я отстранился от нее, и она протянула ко мне руку.

— Кто ты? — спросила она.

— Ювенал Никс.

— Что это было? — Она потрогала шею пальцами правой руки.

— Наркотик.

— Я… — она поколебалась, — я хочу еще.

— Жди меня здесь в это же время, и будет еще.

Она хотела что-то сказать, но я приложил палец к ее губам.

— Иди, — приказал я, и она немедленно повиновалась.

Я бежал по парку, стремительно, как молодой олень или быстроногий хищник, взявший след. Я смеялся, я не мог сдержаться. Моя первая жертва забудет меня. А если не забудет, если вернется, я все равно не появлюсь в этом месте еще много недель. Откуда-то я знал, что моя слюна превратится в яд в ее жилах, если я укушу ее еще хотя бы раз.

Я бежал всю дорогу до Гарлема, но, оказавшись на улице, где было центральное здание, стал как вкопанный. Впервые до моего разума дошло, что все изменилось. До того я жил только чувствами. А тут я понял, что не могу прийти в коммуну вот так — босой, дыша свежей кровью.

В переулке напротив я без особого труда взобрался по стене на крышу. Лег на нее, свесив голову — черный на фоне сгущающейся тьмы — и стал шпионить за своими товарищами.

Поздно вечером из главного подъезда вышли Сесил Бонтан и Минерва Дженкинс. Я сосредоточил на них все внимание. Они говорили о собрании, с которого только что ушли. Это была встреча актива, посвященная мне, моему исчезновению. Они упомянули, что меня в последний раз видели с белой девушкой, когда я покинул книжный магазин.

— Джимми всегда был раздолбаем, — сказал Сесил. — Небось залег с этой телкой в какой-нибудь берлоге и ширяется там.

Я услышал звериный рык, вздрогнул и оглядел пустую крышу. Далеко не сразу я понял, что рычал я сам — от злости.

— Джимми не ширяется, — возразила Минни. — Ты же знаешь. С ним что-то случилось. Трой прав, надо идти в полицию.

— Не хватало еще, чтобы легавые обшарили здание, — сказал Сесил. — А вдруг оружие найдут?

Мы запасали винтовки и боеприпасы, готовясь к революции. Они хранились в подвале, в ящике, в ожидании того дня, когда чернокожих объявят вне закона.

— Но что-то надо делать, Сесил.

— Да, надо. Пошли, еще раз сходим в книжный.

Я пролежал на крыше трое суток, подглядывая за своими бывшими соратниками. Утром вставало солнце, вопя во все небо, и я впадал в кому. А вечером приходил в себя и следил за друзьями как за добычей.

На четвертый вечер я спустился и пошел за юношей, который свернул в переулок в трех кварталах к северу от центрального здания. Я настиг его уже в дверях дома и укусил в плечо. Он хныкал и скулил все время, что я пил его кровь. Я почувствовал неловкость — в сексуальном смысле. После этого я решил, что по возможности буду пить женскую кровь.

— Что ты со мной сделал? — Язык у него начал заплетаться, но он все еще боялся.

— Иди, — сказал я чужим низким голосом.

Он убежал.

К тому моменту я уже забыл о центральном здании. Остаток ночи я бродил по улицам, ища, но не желая, неся в себе опасность, но не угрозу.

На рассвете я вернулся к бруклинскому складу. Двумя этажами ниже комнаты, куда Джулия привела меня, находилась келья, похожая на склеп, которая должна была стать моим домом. Джулия оставила ключ в моем кармане.

В темноте, глубоко под землей, я слышал далекое пение солнца. В моем погребе я чувствовал себя в безопасности. Опасность была во мне.

2