Все о чае

Разжигали самовар лучинами и щепками, топили древесным углем, сухими чурками и сосновыми шишками, раздувая огонь сапогом. Для тяги ставили на внутреннюю трубу Г-образный удлинитель. Самовар украшали рушниками и связками баранок. К чаю подавали расстегаи, кулебяку, блины и сладости. С появлением оригинального кипятильника чаепитие на Руси стало признаком хорошего тона, а задушевный застольный разговор за чаем — национальной чертой, особенностью России. Даже Петр Великий, активно внедрявший в русский быт кофе, имел собственный самовар, вырезанный из прозрачного кварца. Он и поныне хранится в Оружейной палате Московского Кремля.

В 1770 году Екатерина II прислала в подарок грузинскому царю Ираклию II самовар с чайным сервизом.

В Мемориальной избе в Филях хранится самовар-бочонок великого русского полководца М.И. Кутузова, сопровождавший в обозе генерал-фельдмаршала во всех его походах.

В каждом доме старой Москвы кипел начищенный до блеска самовар. Он стал неизменным спутником раздумчивых бесед, литературных чтений и философских вечеров. Как отмечал декабрист Н.А. Бестужев, известный писатель, историк, экономист и живописец, самовар заменял в России камины, около которых во Франции и Англии собирались кружки. В самом деле, самовар стал одним из отличительных признаков русской культуры, как бы эмблемой русской национальности.

Популярность его была столь велика, что пришлось создать даже специальные дорожные варианты — четырех- или восьмигранники на складных ножках. Некоторые из них одновременно могли служить и в качестве кофейника: внутри для этого помещалась металлическая рамка с натянутым на нее холщовым мешочком для молотых зерен. Такая конструкция чем-то напоминала вьетнамский чайный котел.

В Древнем Вьетнаме свежие зеленые листья и побеги чайного растения обрабатывали паром или кипяченой водой, засыпая их в разнообразные глиняные и металлические сосуды с двойным дном. Приготовление живительного напитка, приятного на вкус, с хорошим ароматом и красивым светло-зеленым, слегка золотистым оттенком, носило церемониальный характер и по многообразию приемов напоминало кустарное хлебопечение. В одних домах лист перед заваркой мяли, в других скручивали. Такого способа получения чая, чашку которого вьетнамцы выпивали перед началом каждого трудового дня, не было больше нигде в мире.

Самовары отличались большим разнообразием форм и изяществом отделки — от ведерного самовара-шара до стройного сосуда в стиле «ампир». Художественная фантазия русских мастеров не знала границ. Изделия выпускались в виде груши, кувшина и кубка, древнеримской вазы, крутобокие, круглые, как шар, тоненькие, в рюмку, желтой и красной меди. А один уральский умелец придал этому немудреному, как говорил

В.И. Даль, «водогрейному, для чаю, сосуду с трубою и жаровнею внутри» форму турецкого барабана. Детали самоваров превращались в фантастических рыб, дельфинов, в царские короны и даже в наполеоновскую треуголку. В искусных руках туляков братьев Соколовых, Николая Маликова, уральцев Ивана Пушкарева и Ивана Киселева, владимирских умельцев обыденная домашняя утварь, атрибут семейного уюта превращалась в произведение искусства.

Тульские самовары украшал орнамент в виде свисающих полотенец с бантами и цветами, а московские — широкая кайма из лиственной гирлянды. Хотя в начале XIX века московский медный завод был самым значительным предприятием по выпуску самоваров, в Туле в это время уже действовало четыре довольно крупных заведения такого рода, не говоря о многих мелких мастерских в окрестностях города. Тон задавали фабрики Баташева, Шемарина, Воронцова. К концу века этим делом в Туле занималось до пяти тысяч человек, большую часть из которых составляли надомники. Наружные стенки из латунного цилиндра выковывали наводильщики, их продукцию оттачивали токари. Поддоны, краны и ручки отделывали слесари, готовый самовар составляли из частей сборщики.

Из 150 тысяч самоваров, производимых в России в 1887 году, 120 тысяч были тульскими. Петербург специализировался на выпуске мельхиоровых сосудов. У тюменского коллекционера уникальных самоваров Г. Сидорова сохранился петербургский экземпляр, на котором выбито двенадцать медалей, завоеванных фирмой-изготовителем на разных выставках конца прошлого — начала нынешнего столетий.