Все о любви. Как научиться любить и говорить с сердцем напрямую

Я не помню, чтобы мне когда-то хотелось попросить родителей дать определение слову «любовь». В детстве я понимала ее как прекрасное чувство, которое испытываешь, когда семья относится к тебе добросердечно, а ты отвечаешь на их заботу. Любовь для меня всегда ассоциировалась лишь с приятными чувствами. В раннем подростковом возрасте, когда родители пороли нас и убеждали в том, что наказания применялись «для нашего же блага», или пытались оправдать свои грубые действия любовью, мы с братьями и сестрами испытывали замешательство: почему они считали, что суровое наказание – это жест любви? Конечно, будучи детьми, мы делали вид, что принимали взрослую логику, однако в глубине души мы знали, что это неправильно. Мы понимали, что их слова – это ложь чистой воды. Точно такую же ложь взрослые внедряли в наши умы после суровых наказаний, убеждая: «Мне больнее, чем тебе». Ничто не создает в умах и сердцах детей большей путаницы в вопросах любви, чем недоброе и/или жестокое наказание со стороны взрослых, которые при этом утверждают, что мы обязаны любить и уважать. Дети, выросшие в такой обстановке, рано учатся сомневаться в значении любви, жаждать ее, но не верить в ее существование.

Существует и другая сторона медали, когда дети, которых никогда не наказывают, растут в уверенности, что любовь – это приятное чувство. Именно родители учат их относиться к любви как к удовлетворению потребностей и желаний. В детском сознании любовь перестает быть чем-то, что нужно дарить, а становится тем, что нужно принимать. Если детей чрезмерно балуют и позволяют вести себя неприемлемым способом, такие действия можно смело рассматривать как форму пренебрежения. Хотя эти дети и не подвергаются жестокому обращению и не лишены заботы, они точно так же не понимают значимость любви, как и их эмоционально брошенные сверстники. Обе группы детей научились думать о любви как о прекрасном чувстве в контексте вознаграждения и наказания. С раннего детства большинство из нас помнит, что родители говорили о любви именно тогда, когда мы удовлетворяли их желания. И мы переняли эту модель поведения. По мере взросления дети все больше ассоциируют любовь с проявлением внимания, привязанности и заботы. Они по-прежнему считают, что родители, которые пытаются удовлетворить их желания, выражают тем самым любовь.

Дети из всех слоев общества убеждают меня, что любят своих родителей и любимы ими, – даже те, с кем жестоко обращаются. Когда маленьких детей просят дать определение, они в основном соглашаются, что любовь – это приятное чувство. Они сравнивают его со вкусной едой, особенно с любимой. Они объясняют: «Мама любит меня, потому что заботится обо мне и помогает поступать правильно». Когда их спрашивают, как нужно любить, они упоминают объятия и поцелуи, доброту и нежность. Представление о том, что любовь – это получение желаемого, будь то объятия, новый свитер или поездка в Диснейленд, затрудняет более глубокое эмоциональное понимание любви в мышлении детей.

Нам хотелось бы верить, что большинство детей рождаются в домах, где их любят. Однако любви в семье не может существовать, если взрослые не научились любить. Хотя многие дети и растут в семьях, где о них в той или иной степени заботятся, любовь там может не проявляться или вовсе отсутствовать. Взрослые любой классовой, расовой и гендерной принадлежности могут обвинить в этом собственные семьи, поведав нам о детстве, где любви не было, где царили хаос, пренебрежение, жестокость и принуждение. В своей недавней книге «Воспитанные в неволе. Почему Америка подводит своих детей?» (англ. Raised in Captivity: Why Does America Fail Its Children?) Люсия Ходжсон документально подтверждает реальность отсутствия любви в жизни большого количества детей в Соединенных Штатах. Каждый день тысячи детей в нашей культуре подвергаются словесному и физическому насилию, голоду, пыткам и убийствам. Они – настоящие жертвы личностного терроризма, поскольку у них нет ни коллективного голоса, ни прав. Они остаются собственностью взрослых, которые поступают с ними по своему усмотрению.

Любви без справедливости не существует. И пока мы живем в культуре, которая не уважает, не поддерживает основные гражданские права детей, большинство из них так и не познают любви. В нашей культуре частная семейная жизнь – это единственная институционализированная сфера власти, которая может быть автократической и фашистской. Будучи абсолютными правителями в рамках своей семьи, родители без всяких обсуждений решают, что лучше для своих детей. Если при этом права детей ущемляются, у них нет возможности обратиться в суд. В отличие от женщин, которые могут объединиться против сексистского господства, требуя равных прав и справедливости, дети, которые подвергаются эксплуатации и угнетению, могут рассчитывать только на помощь благонамеренных взрослых.