Все об Испании

Подобно нам, в случае выбора между законом и справедливостью испанцы, не колеблясь, отдают предпочтение второму, но их справедливость имеет не столько собственно этическое, а скорее уж эстетическое измерение. Кровавая испанская гражданская война черпала свою энергию именно оттуда. Потому же, кстати, она была так заразительна – именно в эстетическом смысле. Хорошо помню собственное детство уже на закате Советского Союза: официальная парадная форма пионера включала в себя пилотку‑«испанку» с кисточкой. Ну, допустим, мы, несчастные образчики промытых мозгов. Но ведь достойнейшие люди сопереживали республиканцам и ненавидели фалангистов, взять того же Хемингуэя. Я настаиваю, что все дело именно в эстетике, потому что республиканцы точно так же своеобразно понимали справедливость, как и наши комиссары в пыльных шлемах (их, к слову сказать, было тут немало задействовано), и руки у них точно так же были по локоть в крови, и не только противников, но и, казалось бы своих – вспомним полную черного юмора коллизию, когда испанские коммунисты расстреливали анархистов.

Эта же справедливость оправдывает варварское, по мнению многих иностранцев, национальное увлечение боем быков. Вот уж где этика неотделима от эстетики! В первый раз я долго колебался, идти ли, хотя были взяты билеты, и места прекрасные, и компания правильная, но не давали покоя предрассудки. Не то чтобы я так уж проникся «зелеными» фанабериями, отказавшись от бифштексов и дубленок, но зрелище зря проливаемой крови, пусть даже коровьей, не казалось мне привлекательным. Не стыжусь признаться, что был не прав. Из всего, что мне приходилось когда бы то ни было видеть, коррида – одно из самых незабываемых по красоте зрелищ, и основная красота не в разных оттенках алого и розового, не в изысканных костюмах матадоров, не в их балетных движениях, не в жуткой стройности ритуала, а именно в справедливости, лежащей в основе всего этого действа. Быку в общем‑то все равно, где погибать – на стадионе под крики и музыку или в фабричной безнадеге бойни – на стадионе, пожалуй, даже веселее. Но тут, во‑первых, у быка есть отчетливый шанс, ибо в случае победы его отпускают до конца дней пастись на травку. Во‑вторых, они с матадором рискуют в равной степени. Кстати, как выяснилось, боли от втыкаемых в холку бандерилий животное не испытывает, там отсутствуют нервные окончания, и это меня окончательно с корридой примирило.

Вот, пожалуй, единственный безопасный метод познания размытых человеческих множеств – понять, что они любят, и по косвенным признакам очертить приблизительные контуры национального характера. Испанцы вообще любят и ценят жизнь, любят и ценят в широком диапазоне от небрежения ею до сибаритства. Иллюстрация – хорошо знакомый нам лексический релятивизм, когда слова, по всеобщей договоренности, значат не то, что в словаре. "Ahora" на самом деле не «сейчас», а «посмотрим», "maсana" не «завтра», а решительное и безнадежное «никогда». С двенадцати до четырех – сиеста, народ расходится по домам, все закрывается, кроме туристических объектов. Допустим, сто лет назад это еще было оправданно, но теперь, после всеобщей победы кондиционеров – в квартирах и офисах, в машинах и автобусах, в магазинах и кафе – можно бы перейти на обычный восьмичасовой рабочий день. Или, допустим, вводить летнее и зимнее время, не только переводя стрелки часов, а и меняя график работы и отдыха. Дудки! Жизнь возобновляется ближе к вечеру, но, согласитесь, после пяти какая уж тут работа? Зато с наступлением темноты начинается настоящая гульня, шумная, жизнерадостная и беззаботная.