Проложив маршрут полета на карте и проверив подготовку экипажей летчиков Рудя и Черкасова, любуюсь, как спокойно, деловито и умело готовит к боевому вылету экипажи своего звена Ширан. Он летал совсем не так, как летчик Рудь. Сев в кабину самолета, он бегло осматривал приборы и проверял органы управления, быстро запускал моторы и кивком головы подавал команду убрать колодки. Когда колодки из-под колес убирались, Ширан властно клал руки на штурвал и рычаги управления моторами. Самолет как бы вздрагивал, почуяв его, и становился покорным его воле. В полете, выполняя боевое задание, он вел самолет смело, дерзко, полностью сливаясь с машиной. Бомбардировщик в его властных и умелых руках делал все возможное и, казалось, даже невозможное. За предыдущие годы инструкторской работы он в совершенстве овладел техникой пилотирования самолета, воздушной стрельбой и бомбометанием. К пилотированию относился с любовью, как к искусству. Ширан никогда не рисовался и ничего не делал для внешнего эффекта, но в бою проявлял обдуманную смелость, дерзость, злость и нестандартную тактику. Невероятным чудом была его посадка в густом тумане у посадочного знака. Все свое умение, мастерство и энергию он отдавал подготовке и выполнению боевых задач.
Взлетели шестью бомбардировщиками. Боевой порядок эскадрильи выстроили в колонну звеньев. Вторая эскадрилья летела только одним звеном, так как остальные самолеты ремонтировались.
Видимость была прекрасная, и еще издали мы обнаружили большое скопление автомашин и артиллерии на юго-западной окраине Нижне-Чирской. Сама станица была забита автотранспортом. Много автомашин двигалось и по дороге от Тормосина.
— Боевой! — передает Желонкин.
В этот момент боевой порядок группы накрывают разрывы крупных зенитных снарядов. Маневрировать нельзя, а разрывы залп от залпа ложатся все ближе и ближе к нашим самолетам. Оглядываюсь. Все бомбардировщики летят крыло в крыло в строгом боевом порядке, и только самолет Черепнова выскочил вперед из-под разрывов снарядов.
«Опять этот Черепнов», — выругался я про себя.
— Командир, бомбы сброшены, веду фотоконтроль, — докладывает штурман.
Дешифрование фотоснимков показало, что своим ударом мы уничтожили четыре танка и двенадцать автомашин противника[102]
, а всего на фотоснимках в районе Нижне-Чирской насчитали более трехсот единиц боевой техники.Увеличиваю скорость и начинаю плавное снижение, и сразу все разрывы зенитных снарядов остались сзади и выше.
— Разворот, курс десять, — передает Желонкин.
После разворота обстрел зениток прекратился.
— Восемь «мессеров» тысяча метров ниже нас, — докладывает Наговицин.
Все больше увеличиваю скорость. Четверка «мессеров» атакует эскадрилью снизу сзади. Но скорость сближения их с нашими самолетами небольшая, и стрелки дружным сосредоточенным огнем отбивают атаку.
Выйдя из атаки, истребители противника пытались набрать высоту и атаковать эскадрилью сверху справа. Но мы перешли в энергичный набор высоты. Облегченные от сброшенных бомб и части израсходованного топлива, бомбардировщики круто шли вверх. Следующая атака «мессеров» была также отбита, и истребители противника отстали.
— Командир, ударили хорошо. Наблюдал пять больших пожаров в местах падения наших бомб, — информирует меня Желонкин.
11 декабря над аэродромом с утра висели низкие облака, и метель крутила вихри снега, через которые плохо просматривались даже самолетные капониры на противоположной стороне.
В ожидании боевой задачи на вылет летный состав лежит и сидит на нарах в землянке. У самолетов свистит ледяной ветер, летят волны поземки, а в землянке тепло от железной печки.
Возвратившиеся с места вынужденной посадки и гибели лейтенанта Ромащенко капитан Пузанский и сержант Калинин рассказывают летному составу о том, как они вели воздушный бой с превосходящими силами истребителей противника, обстоятельства гибели штурмана Ромащенко и ранения стрелка-радиста Сергакова.
— Зачем вас понесло после ранения Сергакова лететь через Клетскую? — спросил Пузанского Рудь.
— Как зачем? Так проложен маршрут.
— Маршрут, маршрут! У вас же Сергаков был ранен. Немцы давно поняли, что все наши самолеты на задание и с задания проходят через Клетскую, устроили нам там ловушку и атакуют наши бомбардировщики в этом месте.
— А как вы, товарищ Рудь, обходите эту ловушку? — спросил Пузанский.
— По тактической необходимости, — лаконично ответил Рудь.
— Жалко Ромащенко, — вздыхает Пузанский.
— Сволочи фрицы! — возмущается Рудь. — Это же зверство — сделать шесть атак по лежащему на земле самолету. Лежачего-то не бьют.
— На войне бьют и стоячего, и лежачего. Сергаков-то завалил их ведущего «мессера», вот они и окрысились, — сказал стрелок-радист Зеленков.
— Все равно, это бесчестно! — продолжал возмущаться Рудь.