«Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает

Для меня причина аварий самолетов была ясна. Самолеты потерпели аварии на взлете из-за потери устойчивости и управляемости, возникшей ввиду наличия льда на крыльях и рулях. С моими выводами полностью согласился старший инженер корпуса Д. И. Степанов. Виновниками были прежде всего техники и механики, выпустившие бомбардировщики на боевое задание с неочищенными ото льда крыльями и рулями, а также летчики, командиры эскадрилий и командир полка, не проконтролировавшие подготовку самолетов к боевому вылету.

Командир корпуса Антошкин, заслушав мой доклад о результатах расследования, сказал:

— Иванцова я не буду сурово наказывать, потому что он только недавно вступил в командование полком, но проект приказа по авариям подготовьте и вместе со Степановым помогите Иванцову произвести разбор причин этих аварий с личным составом полка, а то он еще не знает глубоко особенностей этих бомбардировщиков.

Еще до отдачи приказа мы с инженером корпуса составили и разослали во все части телеграмму с изложением причин аварий, мер по их предупреждению с указаниями по подготовке к полетам и пилотированию самолетов в осенне-зимних условиях.

Посещая авиационные части корпуса и проверяя организацию летной работы, технику пилотирования и подготовку молодых летчиков к боевым действиям, я бывал и в своем родном полку. Накануне посещения 57-го бомбардировочного полка я спросил у командира корпуса разрешение слетать с полком на боевое задание.

— Ни сегодня, ни завтра ударов по объектам противника этому полку не планируется. Если сможете, то слетайте со штурманом корпуса Головцовым на воздушную разведку.

Я согласился.

— Тогда берите карту и записывайте. Надо разведать железнодорожные перевозки на участках Бобруйск, Жлобин и Житковичи, Калинковичи, Жлобин. Попутно просмотрите и аэродром в Бобруйске. Подходящую цель для бомбардировочного удара выберите сами, — поставил задачу командир корпуса.

На следующий день, 30 ноября, мы с Головцовым на самолете Пе-2 вылетели на аэродром Городня. Приказав подготовить бомбардировщик, я ознакомил с заданием стрелка-радиста Черкасова и воздушного стрелка Балдина и договорился с ними о сигналах и порядке информации при отражении атак истребителей. С Головцовым мы договорились начать разведку со Жлобина. Там же нанести бомбардировочный удар, чтобы облегчить самолет от бомб. Затем просмотреть участок дороги до Бобруйска и аэродром. От Бобруйска над лесами и болотами выйти на станцию Житковичи и провести разведку перевозок полетом вдоль железной дороги до Жлобина.

Семибалльная слоистая облачность над аэродромом способствовала выполнению задач разведки. Облака были укрытием от истребителей, но они же были и грозным врагом — источником обледенения, болтанки и иллюзий. Штурман Головцов проверил зарядку и работу фотоаппарата и доложил о готовности к вылету.

— По местам!

На стоянке нас провожают Стороженко, Каменский и Помазовский. Проверив внутрисамолетную связь и установив радиосвязь с командным пунктом полка, выруливаю на старт и взлетаю.

Бомбардировщик, взревев моторами, стремительно набрал скорость по подмерзшей полосе и быстро оторвался от аэродрома.

— Под нами исходный пункт маршрута, курс триста пятнадцать, до Жлобина двадцать две минуты, — доложил штурман.

Летим под облаками. Впереди — темно-свинцовая лента реки Сож.

— Осипов, выдержи точнее курс. Промерим снос и определим ветер, — попросил Головцов.

— Справа Гомель, до Жлобина шесть минут, — сообщает штурман.

Линия фронта встретила залпами зениток. Маневрирую по высоте и скорости, но восемь разрывов зенитных снарядов преследуют самолет.

— На станции Жлобин два эшелона, вправо три, боевой, — передает штурман.

Снаряды рвутся все ближе к самолету. Их становится все больше. Кабина наполнилась дымом сгоревшей взрывчатки, а Головцов все прицеливается. Престиж штурмана корпуса. Наконец он доложил:

— Бомбы сброшены. Разрушили два вагона. Снимок станции сделал, а Черкасову приказал передать результаты разведки по радио на командный пункт.

Энергичным маневром вывожу самолет из-под зенитного огня. Разрывы остаются сзади выше самолета.

— Курс триста пять, до Бобруйска семь минут, — передает штурман.

На железной дороге до самого Бобруйска ни одного эшелона. На Бобруйском аэродроме до сорока немецких истребителей.

— Осипов, выдержи курс, сфотографирую аэродром, — просит Головцов.

— Слева сзади два «фоккера», дальность восемьсот, — сообщает радист.

Над крыльями сверкают трассы снарядов истребителей противника. Отстреливаются и Черкасов, и Балдин. Слева наперерез нам несутся еще два истребителя. Резко с большим углом увожу самолет в облака. Истребители отстали.

— Курс двести тридцать пять, до Житковичей двадцать три минуты. Когда выйдем под облака, уточню ориентировку и дам поправку на курс, — сообщил Головцов.