«Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает

— А почему же тогда ведомые самолеты чаще сбивают? — не унимался Падалка.

— Потому, что все ведомые защищают ведущих, а ведущие организуют оборонительный огонь всей группы, — ответил командир звена Митин.

— Хватит болтать. Слушай боевую задачу, — прервал спор адъютант эскадрильи Рябов.

Когда я ставил летному составу боевую задачу, подошел летчик старший сержант Муратов, самолет которого был сбит истребителями противника 30 июня. Зная о том, что, после того как его экипаж покинул горящий самолет с парашютами, их атаковали восемь Ме-109, я спросил у Муратова:

— А где остальные?

Вместо ответа он достал из кармана залитый кровью комсомольский билет штурмана Извекова В. Д., простреленный фашистской пулей в самом центре, и сказал, что всех смертельно раненных сдал в медсанбат. Жаль было Извекова. Я живо вспомнил его юное лицо с выражением удивления в больших глазах. Обратившись к личному составу и подняв комсомольский билет над головой, я сказал несколько слов об этом замечательном штурмане и открыл митинг. Летчики, штурманы и стрелки в своих коротких выступлениях клялись отомстить фашистским стервятникам за Извекова.

Об этом экипаже хотелось рассказать особо. Старший сержант Иван Егорович Муратов был выдающимся летчиком и сразу обратил на себя внимание командиров и товарищей. Горячий, порывистый и настойчивый, он быстро завоевал авторитет смелого и умелого бойца. В воздухе и на земле он боролся за честь своего звена и эскадрильи. Летный состав любил его за добродушный характер, чувство товарищества и за искреннюю преданность летному делу. Он отлично выполнял боевые задания в группе и еще лучше — задания по разведке. Выполняя боевые задачи одиночно экипажем-охотником, он всегда искал важную цель и метко поражал ее бомбами и пулеметным огнем. В его экипаже царила боевая дружба. Штурман и стрелки понимали в бою друг друга с полуслова. По путевке комсомола он поступил в Оренбургское летное училище, которое в 1941 году закончил с отличием. Летом 1943 года ему было присвоено звание младшего лейтенанта, и он был назначен командиром звена. К началу 1944 года он совершил более ста пятидесяти боевых вылетов и был награжден тремя боевыми орденами. Под стать Муратову был и штурман экипажа старший сержант Виталий Дмитриевич Извеков. Закончив в 1939 году среднюю школу, он поступил в Оренбургскую школу летчиков-наблюдателей и закончил ее в 1941 году. Мужественным поведением, отвагой и настойчивостью он создал себе славу воздушного разведчика. К концу 1944 года он совершил более ста тридцати боевых вылетов. Был сбит и тяжело ранен в грудь, но после излечения снова вернулся в полк и продолжал наносить с воздуха удары по фашистам.

Впоследствии Муратов рассказал о том, как был сбит его бомбардировщик. При ударе по скоплению танков и автомашин в районе Волчанска эскадрилья была атакована истребителями противника. Самолет Муратова загорелся, но продолжал полет на цель. Только сбросив бомбы на танки противника, Извеков дал курс на свою территорию. Объятый пламенем самолет развалился на части. Экипаж воспользовался парашютами, но Извекова атаковали истребители, и он получил сквозное ранение в грудь. Муратов после приземления нашел истекавшего кровью Извекова и доставил его в медсанбат.

Как только последний самолет был заправлен бензином, эскадрилья вылетела на боевое задание. После взлета недалеко от аэродрома мы обнаружили отдельные разрозненные группы наших отходящих войск, а еще через 10–15 километров увидели колонны фашистских войск, двигавшихся маршевым порядком в направлении Россоши. Сердце сжалось от боли за судьбу Родины.

В четвертом боевом вылете мы должны были разрушить переправу через Оскол у Чернянки. К цели летели в дожде, но все летчики хорошо держались в боевом порядке. Переправа у Чернянки оказалась разрушенной, и мы нанесли удар по скоплению войск противника западнее Чернянки, уничтожив несколько танков и автомашин противника[78].

На обратном маршруте дождь прекратился. Выглянуло солнце. Земля, омытая дождем, была разрисована сочными желтыми и зелеными красками. Путь эскадрильи временами преграждали несколько узких полос дождя. Некоторые из них просвечивались. После пролета одной из таких полос боевой порядок эскадрильи был освещен яркими лучами спустившегося к горизонту солнца, и в этот миг на противоположной гряде облаков возникла огромная тень наших самолетов. Видение длилось около двадцати секунд. Летчики от восторга кричали по радио без позывных:

— Смотрите! Смотрите!

Посадку на незнакомом аэродроме произвели четко, как будто всегда здесь летали.

В этих напряженных боевых вылетах летный состав почувствовал, что жизнь каждого члена экипажа зависит друг от друга, и прежде всего от товарищей, летящих рядом. Это обстоятельство породило крепкую беззаветную боевую дружбу, которой каждый из нас очень дорожил, пронеся ее не только через войну.

Вечером по пути к импровизированной столовой я зашел за Николаем Петровичем Гладковым. Он заканчивал разбор боевых вылетов с летным составом, и я присел в сторонке, чтобы его подождать.