Все отношения

- Я сейчас принесу эту упаковку, она, правда, очень оригинальная, прощебетала Заза, выпорхнула в кухню и вернулась с таким мне страшно знакомым, прозрачным футляром в руках! И в нем был рисунок...

- Какая ваша жена хорошенькая, - прошептала моя соседка.

- Больше никогда я такой упаковки не видела, - произнесла хозяйка. Да и представитель, предлагавший шоколад этой марки, куда-то пропал.

Секретарь взял футляр, внимательно его осмотрел и вынул из него Зоин рисунок.

- Действительно оригинально, - сказал он. - И футляр. И рисунок. Смотрите: точно купола, сосны. Какой-то северный пейзаж, и небо... Вы говорите, что представитель этой марки больше не появляется?

- С тех пор, как я приняла магазин, он ни разу не был.

{161} Снова осмотрев рисунок, который, обойдя все руки, вернулся к нему, секретарь внятно и дважды прочел мою фамилию.

- Так это как раз тот фабрикант, про которого писали в газетах, что он пропал, - воскликнул он.

Его тон был тоном остряка, и все громко рассмеялись.

- Ну, как же, ну как же, я теперь помню, - сказала моя соседка, - во всех газетах было написано. Потом, кажется, установили, что он покончил с собой.

- Кофе мы пойдем пить в сад, - промолвила хозяйка, - только пусть каждый захватит свой стул. Там всего одно плетеное кресло.

К этому креслу я прошел и в него опустился не ожидая приглашения. А сев, почувствовал изнеможение и провел по темени ладонью.

"Как бы стать совсем ко всему безразличным?" - мелькала подлая мыслишка.

- Тебе нехорошо? - спросила, подойдя ко мне, Заза.

- Да. Немного. Я устал. Завтрак был плотный. И жарко.

- Я уже за столом заметила, - продолжала Заза, - Bcе болтали, шутили, смеялись. А ты молчал.

- Все пройдет. Не обращай внимания, - лгал я.

- Как вы нежны с вашим мужем, очаровательная мадам Заза, - галантно отнесся секретарь. - Он, кажется, устал. Может быть нужна чашка крепкого кофе?

- Хочешь? - спросила Заза.

- Нет, нет, нет, - сказал я резко и встал. - Не хочу, нет, не хочу, ничего не хочу.

Сделав несколько шагов я вернулся к креслу и снова в него уселся. Приглашенные устроились кружком. Заза помогала наливать кофе, разносила чашечки, стаканчики с ликерами, коньяком, ромом... Завязался общий разговор, и так как мое кресло было на отлете, я мог от него уклониться. Покончив с возложенной на нее обязанностью, Заза подсела ко мне.

- Ну что с тобой, мой милый? - прошептала она, ласково и участливо. Скажи? Я же вижу, что ты не в своей тарелке. Хочешь поедем домой? Я схожу сказать шоферу, что мы переменили и до вечера не останемся. Хочешь?

У меня возникло тогда, тотчас же отпавшее, желание ответить: "Мне все равно". - Или: "Какое это теперь имеет значение?". Я не произнес ни слова. Какое, в самом деле, могло иметь значение: ответить или промолчать? Я закрыл глаза. Взяв меня за руку Заза ее тихонько пожала. Она не настаивала, она ни на чем не настаивала. Знала, бедненькая, что когда я так молчу, закрыв глаза, то молчать надо и ей. Не в первый раз за эти месяцы я молчал, не в первый раз весь мой разум, все мое сердце, вся моя душа были обращены к прошлому. Однако, так непреодолимо это обращение к неповторимому не было даже в тот первый вечер одиночества, когда я бродил по берегу моря и слушал невидимые в темноте волны.

{162}

40.

Пока все пили кофе и ликеры, не принимать никакого участия в разговоре было просто, тем более, что по отношению к нам само собой установилось некоторое предупредительное помалкивание. Всем этим высококачественным и первоклассным людям было ясно, что всего деликатней оставить влюбленных молодоженов сидеть в сторонке под яблоней. И это тем более, что молодой переваривал завтрак с очевидным усилием. Но когда кофе и ликеры были выпиты, любопытство, нами вызываемое, оживилось. Ко мне подошел секретарь, приблизила свой стул помощница кооператора, приблизилась хозяйка и все они, кивая головами, наперерыв давали советы, как преодолеть "нерасположение". все кроме Заза. Она, если можно так выразиться, гасла с каждой минутой. Секретарь мне что-то говорил о неудобствах сообщения с городом, о том, что прямых поездов нет, так как деревня в стороне от магистрали и до нее доходит второстепенная, одноколейная линия. И пояснил, что если мы не хотим опоздать к пересадке, нам пора собираться.

- У нас такси, - сказала Заза.

И тотчас хозяйка рассыпалась в комплиментах, рассказывая, как она спокойно занималась в лавке когда вдруг подъехал автомобиль и из него вышла "такая красивая мадам Заза, и вслед за ней ее муж, тоже такой красивый, элегантный, представительный". Она прибавила, что я напоминаю недавно получившего международную премию доктора, фотографии которого были напечатаны во всех журналах. Секретарь смотрел на меня с удвоенным вниманием, отчего мне стало еще больше не по себе. Помощница заведующего кооперативом была тоже, очень явно, заинтересована сходством.

- Действительно, - сказала она, - у вас лицо, которое, раз увидав, запоминаешь.

И хозяйка, вероятно думая мне доставить удовольствие, подхватила.

- Я думаю, мы поедем, - произнес я.