Все оттенки голубого

Мы передвигались по комнате, переплетались друг с другом и засовывали языки, пальцы и хуи в кого попало.

Меня не оставляла мысль: где я нахожусь? Я засунул в рот несколько валяющихся на столе виноградин. Когда я раздавил их языком, а косточки выплюнул на тарелку, то вдруг почувствовал, что моя рука касается чьей-то пизды. Я поднял глаза и увидел Кэй, стоящую передо мной с широко раздвинутыми ногами и ухмыляющуюся. Джексон, покачиваясь, встал и снял мундир. Затушив тонкую сигарету с ментолом, которую он до того курил, он повернулся к Моко, которая раскачивалась, сидя верхом на Оскаре. Намазывая задницу Моко каким-то бальзамом со сладковатым запахом, Джексон крикнул:

– Рю, ты можешь принести мне белый тюбик из кармана моей рубашки?

Моко, которую Оскар крепко держал за руки, пока Джексон намазывал ей зад, громко завопила:

– Хо-о-лодно!

Джексон крепко схватил ее за ягодицы и приподнял, достал свой хуй, тоже густо намазанныи кремом, направил его в нужное место и начал трахать. Моко скорчилась и завопила.

Кэй подняла голову и, усмехнувшись: «Это забавно!» – наклонилась над ней.

Моко кричала. Кэй схватила ее за волосы и пристально посмотрела в лицо.

– Я потом смажу те задницу потрясным ментоловым кремом, – сказала она Моко, целуясь взасос с Оскаром и продолжая хохотать.

Я взял портативную камеру и сделал с близкого расстояния снимок искаженного лица Моко. Крылья носа у нее подрагивали, как у бегуна на длинные дистанции, делающего последний рывок. Наконец Рэйко раскрыла глаза. Возможно осознав, что вся липкая, она направилась в душ. Рот у нее был открыт, взгляд затуманен, она несколько раз споткнулась, а потом упала. Когда я обхватил ее за плечи, чтобы помочь подняться, она приблизила лицо вплотную к моему.

– О, Рю, спаси меня, спаси! – выдавила она.

От ее тела исходил странный запах. Я бросился в туалет и меня стошнило. Рэйко присела на кафельные плитки под душ, непонятно было куда устремлены ее покрасневшие глаза.

– Рэйко, большая кукла, ты едва не утонула! – Кэй выключила душ, засунула руку в промежность Рэйко и расхохоталась при виде того, как испуганная Рэйко подскочила.

– Это же Кэй! – воскликнула Рэйко, обняла ее и поцеловала в губы.

Кэй метнулась ко мне, когда я сидел на туалетном стульчаке.

– Слышь, Рю, приятная здесь прохлада, а? Эй, да у тебя симпатяшка.

Она взяла его в рот, а тем временем Рэйко оттянула мою голову за влажные волосы, отыскала мой язык, как ребенок отыскивает материнскую грудь, и начала его сильно засасывать. Кэй уперлась руками о стенку и выпятила задницу, потом запустила меня в свою дырку, с которой смыла душем всю слизь и потом высушила. В душевую вошел Боб, у которого с рук капал пот.

– Рю, ты мерзавец, у нас не так много цыпочек, а ты забрал сразу двоих!

Хлопая меня по щекам, он грубо вытащил нас в соседнюю комнату, еще мокрыми, и швырнул на пол. Когда мы упали, мой хуй, все еще находившийся внутри Кэй, перекрутился, и я застонал от боли. Швырнув Рэйко на кровать, словно сделав пас в регби, Боб водрузился на нее. Она сопротивлялась и что-то лепетала, но тот ее прижал и, запихнув в рот кусок творожника, заткнул ей пасть. На проигрывателе запел Осибиса. Моко подтерла задницу, и лицо у нее искривилось. На туалетной бумаге были видны следы крови. Она протянула бумагу Джексону и пробормотала:

– Это ужасно!

– Тебе понравился этот творожник, Рэйко? – поинтересовалась Кэй, лежа на животе на столе.

– Что-то бушует у меня в брюхе, – сказала Рэйко, – словно я проглотила живую рыбу или что-то в этом роде.

Я встал на кровать, собираясь сделать ее снимок, но Боб оскалился и столкнул меня. Скатившись на пол, я ударился о Моко.

– Рю, я ненавижу этого типа, я сыта по горло, он педик, правда?

Моко взобралась на Оскара, который покачивал ее, одновременно обгладывая кусочек цыпленка. Она снова начала плакать.

– Моко, с тобой все в порядке? Больше не болит? – спросил я.

– Я уже ничего больше не понимаю, Рю, просто ничего не понимаю.

Она раскачивалась в ритме мелодии Осиби-са. Кэй сидела на колене у Джексона, посасывала вино и о чем-то болтала. Натерев ее тело ломтиком бекона, Джексон побрызгал на нее ванильным экстрактом. Раздался дикий вопль:

– Что это?

Красный ковер был усыпан разным барахлом: нижним бельем, хлебными крошками, остатками салата и помидоров, самыми разными волосами, окровавленными салфетками, рюмками и бутылками, виноградными косточками, спичками, растоптанными вишнями. Моко, качаясь, поднялась на ноги. Джексон склонился над ней, чтобы наложить пластырь и подарить поцелуй.

Прижимаясь к столу подбородком и тяжело дыша, Моко набросилась на краба, как изголодавшийся ребенок. Потом один из черных предложил ей свой член, и она тоже засунула его себе в рот. Пощекотав его языком, она отодвинула член в сторону и снова вернулась к крабам.