Все оттенки одиночества (СИ)

— «Цезарь». — Гермиона медленно посмотрела на того, кто пролез вперед нее без очереди. Малфой невозмутимо кивнул, подтверждая прикосновением волшебной палочки к листку пергамента списание денег со своего счета. Он заказал еще два кофе.

— Я не буду одна есть, — замотала головой Гермиона. Ее протест был слабым, но Малфой его принял. Он задумчиво посмотрел на нее, в основном, почему-то, на эти идиотские стрелки, но затем заказал себе английский завтрак. Гермионе показалось странным видеть его едва ли не голодающим, а затем заказывающим такой обильный завтрак. Спустя несколько минут, едва они нашли свободный столик, официантка перепутала и поставила огромную тарелку перед Гермионой, тогда как салат — перед Малфоем. Гермиона ждала, пока он предложит поменяться, но он невозмутимо ел ее салат. С чего она вообще решила, что это ее салат? И он опять за нее заплатил. Гермиона испытала сильное желание просто уйти отсюда, чтобы не терять последние крохи уверенности в себе.

— Ешь, — спокойно приказал Малфой, когда она собиралась вставать. Гермиона послушно села, не понимая, почему он ей приказывает.

— Меня вырвет, — почти шепотом призналась Гермиона, думая, впрочем, о том, что если поест, то смажет красивую кораллового цвета помаду.

— Глупость, — так же авторитетно произнес он. Гермиона с сомнением взяла вилку, не испытывая при виде бекона ничего, кроме тошноты. — Никому не нужен твой обморок. — Неожиданное обращение на «ты» вызвало в ней хоть какую-то реакцию, и Гермиона принялась за еду. Она вдруг поняла, насколько же голодна, едва лишь отправив в рот часть колбаски. Горячая пища мгновенно убрала боль в животе. Гермиона старалась есть как можно медленнее, чтобы Малфой не заметил ее проснувшегося голода. — Когда ты ела в последний раз, Грейнджер?

Гермиона раздраженно посмотрела на него. Сегодня Малфой выглядел получше, он даже смотрел на нее с каким-то оттенком иронии, да он же ждал, что она ответит ему, что это не его дело! Неужели Гермиона стала настолько предсказуемой? Она решила, что будет лучше просто промолчать, но это тоже почему-то подняло Малфою настроение. Он держал в руках чашку с кофе и почти что улыбался, глядя на нее. Или усмехался. Гермиона не смогла разобраться.

— А сам? — спросила она почти грубо, чувствуя, что, кроме нападения, у нее нет иного выхода. Малфой тут же перестал свои попытки веселиться и посмотрел за окно. Над Лондоном собирались серые тучи, обещая долгий, дождливый день.

Гермиона вдруг пожалела о своей грубости. Ну почему бы ему не спросить, когда она ела, если она правда могла бы упасть в обморок, ведь она, верх идиотизма, ела только бутерброды сутки назад? Зачем ей обязательно нужно было отвечать так язвительно? Малфой не сделал ничего, что обидело бы ее за целую неделю. Он вообще не имел с ней особенно никакого дела, все ее чертовы переживания жили исключительно в ее голове, и из-за них Гермиона вела себя так, словно все еще была маленьким обиженным ребенком.

— Я просто не в себе. — Гермиона посчитала, что это максимум ее возможностей в плане извинений. Защита вошла в ее рефлексы, и она слишком остро воспринимала любую попытку влезть в свои дела. Особенно от Малфоя. Особенно учитывая то, что все семь лет, в том числе и из-за него, Гермиона чувствовала себя лишней в этом волшебном мире, ненужной. Она и сейчас, признаться, думала так, ведь после недели изучения вопроса привилегий чистокровных ей начинало казаться, что эти законы придуманы не просто так, нетолерантности ради.

Малфой ничего ей не ответил. Он сидел молча, погрузившись в свои мысли настолько, что Гермиона даже специально толкнула его пустым подносом, сообщая, что готова идти. Но Малфой не отреагировал. Гермионе ничего не оставалось, кроме как разглядывать его. Она не смогла бы позволить себе потрясти его или что-то вроде этого, коснуться Малфоя вообще казалось ей чем-то невероятным. Он выглядел все таким же худым, хоть костюм и делал его с виду более внушительным, но его выражение лица делало его совершенно другим человеком. И все же Гермионе казалось, что он все еще от чего-то — или кого-то — скрывается. За эту неделю, когда мысли Гермионы не были заняты сегодняшней встречей с Советом, она вдруг осознала, что об этом Малфое не знает ничего.

— Малфой, — рискнула позвать его Гермиона. Он посмотрел на нее без всякого выражения, затем словно вспомнил, кто она такая и почему сидит здесь. — Спасибо. — Не сказать это было бы нечестно. Она действительно испытывала желание выразить эту благодарность, ведь на полный желудок она нервничала чуть меньше. Малфой кивнул и первым встал.

Вся дорога до нужного этажа прошла в молчании. Гермиона вышла из лифта первой в пустынный коридор, чувствуя, как дрожат колени. Она была словно троечник на экзамене, к которому не готовился. Вроде бы что-то знает, но спроси глубже — и утонет. Странное для нее ощущение.