Все оттенки роз

– Тэйт, – шепчу я, закрывая окно. Беру телефон с тумбочки и вижу, что он звонил мне пять минут назад, но я не слышала, так как включен беззвучный режим. Я быстро иду к шкафу, достаю свитер и натягиваю его поверх пижамных шортов и майки. Но, перед тем как выйти за дверь, останавливаюсь. Мия по-прежнему стоит у окна, наблюдая за мной. Она могла бы рассказать обо всем бабушке, могла бы пойти и разбудить ее, если бы захотела.

Но сестра пожимает плечами и едва заметно кивает:

– Иди.

Я улыбаюсь ей и поспешно выхожу в коридор, а потом на улицу.

И оказываюсь в зимней сказке.

Я никогда раньше не видела настоящий снег, но он выглядит так же потрясающе, каким я всегда его представляла. Я жалею, что у меня нет с собой школьного фотоаппарата – свет перед самым восходом просто потрясающий, он розоватый и преломляется в кристальном слое снега.

Вокруг царит тишина. Все словно замерло. Снег только подчеркивает эту неподвижность. Никто еще не проходил здесь, на снегу нет других следов – я первая. Он кажется рассыпчатым, и холодным, и немного хрупким одновременно. По моим ногам, обутым в хлипкие тапочки, бегут мурашки.

Как он это сделал? И зачем?

За одной из пальм во дворе стоит словно сошедший с картинки снеговик. Вокруг его шеи повязан ярко-красный шарф, на месте глаз – два черных камешка. А в одну из веток, которые торчат там, где у снеговика должны быть руки, вложен конверт.

Я осторожно достаю из него карточку.

Она абсолютно белая, только слегка покрыта блестками. Слова написаны от руки – я узнаю почерк Тэйта: «Загляни на задний двор».

Наш задний дворик – унылый квадрат, за которым тянется сетчатый забор, отделяющий наш дом от соседского. Но благодаря снегу это место кажется преображенным. А на нашей старой расшатанной лавочке, где мы с Мией когда-то играли в пиратские корабли и захватывали замки, сидит Тэйт.

Он улыбается, когда я подбегаю к нему.

– Зачем? – выдыхаю я.

– Ты говорила, что никогда не видела снег. А я хочу, чтобы ты поехала со мной в Колорадо, ко мне домой. На Рождество. Снежное Рождество.

Я не могу удержаться – наклоняюсь и целую его. И наконец-то он меня не останавливает, только обнимает и притягивает к себе на скамейку. Он положил на нее одеяла, так что теперь она кажется мягкой и теплой по сравнению с холодным снегом вокруг нас.

– Согрелась? – спрашивает Тэйт над самым моим ухом.

– Почти. – Меня пробирает озноб, и я ежусь.

Он обнимает меня крепче.

– Лучше?

Его губы касаются моего уха, и я могу лишь кивнуть в ответ. Меня переполняют эмоции – оттого, что он и правда здесь, рядом с моим домом, в моем заднем дворе, обнимает меня. Приглашает поехать в его родной город, познакомиться с его семьей. Все это кажется таким идеальным.

Я улыбаюсь, на сердце у меня легко. Когда я отстраняюсь, он снова притягивает меня к себе и целует. Его рот кажется ищущим, требовательным, но прикосновения рук нежные и согревающие. Одна ладонь прижата к моему лицу, другая спускается до самой талии и поднимает кромку свитера до тех пор, пока не оказывается под ним.

Мне не терпится поехать с Тэйтом. Но прежде я должна кое-что сделать.

– Зайди ко мне в дом, – говорю ему я. – Я тоже хочу познакомить тебя со своей семьей.

Глава 12

– Это плохая идея, Шарлотта. – Бабушка стоит в дверях моей комнаты, а я сажусь на чемодан, чтобы застегнуть его.

– Ты не заставишь меня изменить решение, – отзываюсь я, стараясь смягчить тон.

– После всего, ради чего ты так усердно трудилась, ты просто собираешься лететь в Колорадо с каким-то парнем, которого едва знаешь? Со звездой, которая живет в совершенно другом мире? А как же твое обещание ни с кем не встречаться, сконцентрироваться на будущем – ты теперь от всего этого отказываешься?

– Я ни от чего не отказываюсь. – Я беру телефон с кровати и засовываю его в задний карман. – Ничего не изменилось, кроме того, что в моей жизни появился человек, который мне не безразличен и которому не безразлична я настолько, что он хочет познакомить меня с родителями. Я думала, ты проявишь больше понимания.

Я познакомила бабушку с Тэйтом в то утро, когда он удивил меня своим снежным приглашением в Колорадо. Мия стояла в дверях кухни с Лео на руках и впервые в жизни помалкивала – только разглядывала Тэйта как какое-то диковинное существо. Я думала, она начнет фотографировать его прямо там. И несмотря на то, что бабушка была вежлива, протянула Тэйту руку, предложила кофе и завтрак и мило ему улыбалась, как только он ушел, она учинила мне допрос и заявила, что я совершенно потеряла рассудок. После этого она прочесала всевозможные сайты светской хроники, изучая летопись его плохого поведения. «Он не такой», – твердила я ей, но она явно мне не поверила. Бабушка считает, что все эти задокументированные ошибки и составляют его суть. Но она, конечно, не видит того, что вижу я.

– О каком понимании речь, если ты пускаешь на ветер свою жизнь? – вопрошает она сейчас.