Все оттенки тьмы

— Иголки меня никогда не пугали, — ответила Эдвина. — Так что берите свой образец, когда хотите и как хотите. Слушайте, — добавила она, — я не знаю, какие у вас в полиции правила на этот счет, но я так устала после дороги, что жизнь готова отдать за стаканчик джина. Тут поблизости есть один замечательный паб. Может, присоединитесь?

Энни взглянула на Бэнкса. Тот, в свою очередь, повернулся к констеблю Уолтерсу.

— Фил, — сказал он и ткнул пальцем в фалангу репортеров, — проследи, чтобы никто из этих паразитов нам не помешал.

Уолтерс слегка побледнел и нервно дернулся. Можно было подумать, что его попросили сдержать целую орду гуннов.

— Я постараюсь, сэр, — слабым голосом ответил он.

«Черный лебедь» и впрямь оказался неподалеку — на углу соседней улицы. Особой популярностью у субботних гуляк он не пользовался — собственно говоря, кроме местных жителей, туда никто не забредал. Слишком уж трудно было заметить вывеску паба с улицы, да и цены высокие, не по карману студентам и туристам. Хотя Бэнкс сюда раньше и не заглядывал, его не удивила шикарная обстановка паба: повсюду начищенные медные бляхи, репродукции картин Джорджа Стаббса в рамках. Барную стойку окаймлял блестящий медный поручень. Никакой громкой музыки и стрекота игровых автоматов. Мало того, тут и традиционный «пивной сад»[3] называли вовсе не садом, а «патио».

Недурно, конечно, что правительство запретило курение в барах, думал Бэнкс, пробираясь по залу, но почему бы им не запретить еще и вход с собаками? Здесь у ног чуть ли не каждого посетителя возлежали четвероногие друзья. У Бэнкса тут же страшно зачесался нос.

— Может, сядем на улице? — предложила Эдвина. — Я бы с удовольствием выкурила сейчас сигаретку.

— Хорошая мысль, — обрадовался Бэнкс. Сигаретный дым он еще переживет, но не собак.

Отыскав свободный столик, они расположились в патио, откуда открывался прекрасный вид на город. Вечерело, холмы на горизонте отливали темной зеленью, и даже в тонкой куртке Бэнксу было тепло. Он предложил дамам присесть, а сам тем временем вернулся в бар за напитками. Эдвина попросила принести ей джин с тоником, а Энни — диетическую колу. Бэнкс же, внимательно изучив ассортимент разливного пива, заказал пинту «Тимоти Тейлора». Цены в «Лебеде» зашкаливали, и Бэнкс даже подумал, не попросить ли у них накладную, чтобы ее потом оплатили в бухгалтерии полиции. Правда, представив, как отреагирует на это суперинтендант Жервез, он передумал.

Загрузив поднос стаканами, он пробрался обратно к столику. Эдвина Сильберт уже курила и, увидев Бэнкса, жадно потянулась к стакану с джином.

— Вам вовсе не обязательно было сюда к нам ехать, — заметил Бэнкс. — Путь все же не близкий. Мы бы сами к вам прикатили.

— Глупости, — фыркнула Эдвина. — Я еще в состоянии проехать пару километров. Как только наш местный констебль сообщил мне о смерти Лоуренса, я тут же села за руль. А что мне оставалось делать? Не томиться же дома?

Если Сильберту было шестьдесят два, занялся мысленными подсчетами Бэнкс, то Эдвине сейчас за восемьдесят. А до Лонгборо километров триста, не меньше. Эдвина не выглядела на свой возраст. Собственно, как и ее сын, — Энни говорила, что, по мнению Марии Уолси из театра, Сильберту было пятьдесят с небольшим хвостиком. Видимо, моложавость у них в роду.

— Вы уже решили, где будете ночевать? — спросил Бэнкс.

— У Лоуренса, разумеется, — удивленно посмотрела на него Эдвина.

— Боюсь, это совершенно невозможно, — покачал головой Бэнкс. — Его дом сейчас — место преступления.

Эдвина едва заметно покачала головой. На ее глаза навернулись слезы.

— Простите, — сказала она. — Это все так для меня непривычно. Тут есть один неплохой отель, я однажды там останавливалась. Когда у Лоуренса шел ремонт.

— В «Бургундии»?

— Да-да, точно. Как думаете, у них остались свободные номера?

— Я сейчас проверю. — Энни вытащила мобильник и отошла в сторонку, чтобы позвонить.

— Какая милая девушка, — заметила Эдвина. — Я бы на вашем месте держалась за нее обеими руками.

— Она не… то есть мы вовсе не… — замямлил Бэнкс и наконец просто кивнул. Он не хотел вдаваться в подробности их отношений с Энни. — Вы с Лоуренсом были близки? — спросил вместо этого он.

— Да, — ответила Эдвина. — Вернее, надеюсь, что были. Я всегда хотела быть ему не просто матерью, но и другом. Его отец погиб в автокатастрофе. Лоуренсу тогда только что исполнилось девять. Он единственный наш ребенок. Я замуж потом так и не вышла… Когда Лоуренс отучился в университете, он, естественно, отправился путешествовать, и иногда мы не виделись целыми месяцами.

— Когда вы поняли, что он гомосексуалист?