Все оттенки тьмы

— Мне все время казалось, будто он отщипнул от себя какой-то кусочек и спрятал глубоко-глубоко, чтобы никто не добрался. Это сложно описать, ну, вы понимаете. Тем более что на первый взгляд он остался таким же обворожительным и остроумным парнем, каким был всегда. Но я понимала, что он и под пыткой не расскажет мне, чем занимался все то время, что прошло с нашей последней встречи. И, честно говоря, я и сама не очень-то хотела это знать.

— И что же вы сделали?

— Ну, а что я могла поделать? Смирилась. Я потеряла не самого сына, а лишь его часть. Впрочем, что бы они там с ним ни делали, меня он любить не перестал.

— Вы не знаете, в каком подразделении он служил?

— Во внешней разведке. У него ведь были отличные способности к языкам. Он большую часть своей жизни провел, работая под прикрытием за границей. В Восточной Германии, России, Чехословакии. Помнится, на первое серьезное задание он отправился в Прагу. Это было в шестьдесят восьмом году. Я точно не знаю, что он там должен был делать, но, мне кажется, он поехал туда поддерживать протестное студенческое движение, чтобы насолить русским. Или, может, просто оценивал обстановку. Не знаю. Про последующие его задания мне вообще ничего не известно. Подозреваю, что иногда он сильно рисковал своей жизнью.

— В детали своей работы Лоуренс вас не посвящал?

— Вот что-что, а хранить тайны Лоуренс умел получше многих. — Заметив, что ее бокал почти пуст, Эдвина встряхнула остатки коктейля.

— Может, повторить? — предложил Бэнкс, заметив краем глаза официанта.

— Нет, мне хватит.

Бэнкс жестом показал официанту, что они не собираются повторять заказ, и тот испарился.

— А где в то время жил Лоуренс?

— Ох, где он только не жил. Вы ведь понимаете, что его служба длилась довольно долго, с шестьдесят седьмого по две тысячи четвертый год. Правда, как только Берлинская стена рухнула, он все меньше времени проводил за границей. У него был чудный дом в Кенсингтоне, в котором он жил на протяжении двадцати лет — конечно, когда возвращался в Англию.

— И что с этим домом?

— Лоуренс продал его, очень выгодно. На вырученные деньги он купил и большой дом в Йоркшире, и ту квартирку в Блумсбери.

— Погодите, вы ведь говорили, что Лоуренс полный профан в денежных вопросах, — удивился Бэнкс.

— Ну, — Эдвина едва заметно улыбнулась, — ему помогли.

— Кто? Вы?

— Он ведь мой единственный сын. Деньги очень скоро утратили для меня всякую привлекательность. Понимаю, что это звучит странно и глупо. Но они прибывали и прибывали, даже вне зависимости от того, работала я на износ или вполсилы. Куда мне было девать все эти прибыли? Вот и отдавала их Лоуренсу, хотя бы этим могла ему помочь.

— Ну а насчет швейцарских счетов вам что-нибудь известно?

— Я бы не придавала им особого значения. Не думаю, что там имеются солидные суммы. Конечно, я не знаю точно, откуда взялись эти деньги, но однажды Дики проговорился: у тех, кто проворачивает такие операции, какие проворачивал Лоуренс, всегда водятся свободные деньжата. На всякие взятки, подкупы, чаевые и тому подобное. Как правило, эти деньги не проходят ни по каким документам и не светятся в банках. В общем, они часто остаются неиспользованными, и никто ничего о них не знает. А поскольку разведчикам по окончании службы светит лишь скромная государственная пенсия, возникает неодолимый соблазн утащить перышко в свое гнездо, а не отдать его другим птичкам.

— Кому именно?

— Правительству, разумеется.

— Что ж, — улыбнулся Бэнкс, — я прекрасно понимаю, почему он не захотел делиться с нашим государством. Как бы то ни было, мы сильно сомневаемся, что вашего сына убили из-за денег. Мы просто не могли понять, что было источником его доходов.

— Ну, теперь вы знаете. Бывшая работа и моя помощь.

— А Марк знал о его прошлом?

— Думаю, да. Наверное, предварительно он прошел проверку на благонадежность.

— А остальные?

— Очень сомневаюсь. Я же говорю, Лоуренс умел хранить тайны. Все его знакомые были убеждены, что он всю жизнь проработал в Министерстве иностранных дел обычным скучным чиновником.

Бэнкс одним глотком допил чай с лимоном, холодный и горький.

— Что вы собираетесь делать? — поинтересовался он.

— Поживу тут еще немного. Разберусь с делами Лоуренса, а потом поеду к себе в Лонгборо. Кстати, вы не знаете, когда я смогу заняться организацией похорон?

— Простите, пока это невозможно, — ответил Бэнкс. — Все зависит от коронера. Иногда приходится откладывать похороны, особенно если начинается судебный процесс. Частенько защита требует проведения повторного вскрытия.

— Насколько это вероятно в данном случае?

— Честно говоря, не знаю, — признался Бэнкс. — Но я буду держать вас в курсе событий.

Эдвина взглянула на него. На ее губах блуждала улыбка.

— Лучше верните мне двадцать лет моей жизни, — сказала она.

— Почему вы не рассказали нам о службе Лоуренса раньше? — спросил Бэнкс.

— Не знаю. — Эдвина отвела взгляд. — Наверное, привыкла скрытничать. Или подумала, что это к делу не относится.