Все оттенки желаний

Короче, я плюнула и пошла снова за ноут.

С утра Костя куда-то уехал, я выспалась по-человечески, постояла под душем и вышла покурить в кухню, но там оказался Серега, полез с задушевной беседой, чего мне совершенно не хотелось. Я вполуха слушала, потом похмельному мужику захотелось песен, и он врубил чудом сохранившийся «комбайн». Ну, хоть вкусы у нас с ним сходятся – и то ладно. Серега поразил меня в самое сердце довольно приятным голосом и чувством ритма, хотя мозг песнями вынес, конечно.

Приехавший Костя застал чудную картинку в кухне – я с ногами на табуретке, в руке сигарета (сигары закончились), рядом кружка кофе, напротив – Серега в полосатой безрукавной тельняшке, весь синий от наколок, и он поет под диск Круга, а я внимательно слушаю. Костя поржал, попил чая с нами и поволок меня в комнату, предварительно сунув дядюшке пятисотку. Все, мы его теряем…

– Где был-то? – я запрыгиваю к нему на руки, и он носит меня по комнате как маленькую.

– Ездил к Эдику.

Настроение портится:

– За каким?..

– Чего – за каким? А ты себе как представляешь все, когда Серега тут? Не выгоню же я его! И потом – места мало…

– Ты что – в догонялки играть собрался? С какой радости тут стало мало места? – Меня злит уже одно только упоминание об Эдике, а не то что… Этот потный мерзкий уродец постоянно пытается навязаться к нам на съемки третьим, намекая Косте, что готов на многое.

– Да ну тебя! Хочу, как лучше, а ты вечно!

– Ох, заботливый ты у меня… просто слов нет!

– Прекрати! – Он шлепает меня ладонью по заду, и я морщусь – чувствительно. – Так вот, съездил я к Эдику, он ключи мне дал от студии. Только одно условие… – Он многозначительно смотрит на меня, и я моментально вскипаю:

– Та-ак! А вот это брось сразу! Даже не думай, не заикайся! Я серьезно!

– Что – испугалась? – хохочет он. – Ну неужели же я такой идиот, что позволю какому-то там Эдику к тебе хоть пальцем прикоснуться?

– Да ладно бы – если пальцем!

– Лора, ну не устраивай тут! Я же сказал – никаких посторонних. Я ему денег дал – типа за аренду.

– Ох, недешево тебе стали обходиться, дорогой, твои прихоти, – мурлычу я, и он смеется:

– Да ну, фигня! Ты со мной поедешь Джера встречать?

Что-то очень хочется оттянуть момент встречи, если честно.

– Нет, ты езжай один, я вас тут подожду.

Он внимательно вглядывается в мое лицо, убирает со лба челку:

– Слушай, а вот так ее нельзя зачесать?

– Да можно – почему нельзя. Только зачем?

– Мне так больше нравится. И кстати – линзы не забудь снять.

О, точно! Я редко ношу контактные линзы, если только цветные иногда, и как-то однажды во время фотосессии одна такая порвалась у меня в глазу. Вместо того чтобы заниматься делом, Костя около часа пытался вытащить обрывки у меня из глаза. Так что предостережение совсем не лишнее.

– Да, я сниму.

– И макияжа бы поменьше, а? А то чистая ведьма!

– Боишься – Джеральд испугается?

Костя смеется, опускает меня на пол. Мне что-то все равно не по себе, руки трясутся. Хочу курить, сигарета не приносит такого длительного кайфа, как сигара – ее можно одну весь день посасывать, а сигарет уходит почти пачка. Правда, тонких, с ментолом – но все равно. Костя орет…

Ладно, не буду курить, лучше полежу. Я себя вообще плохо чувствую в последнее время – весна, препараты и все такое. Поэтому большая часть жизни проходит в горизонтальном или полулежачем положении. Для таких ситуаций ноутбук – штука незаменимая.

Костя смотрит на меня настороженно – ему мой вид тоже не очень нравится. Он садится рядом, щупает лоб, берет за запястье, считая пульс.

– Слушай, у тебя сердце еле бьется вообще. Может, кордиамина?

– Костя, ты не кардиолог, а хирург – так что не лезь в узкую специальность.

– Но тебе же плохо, я вижу.

– Я полежу – пройдет.

Он обнимает меня и сочувственно спрашивает:

– Боишься опять? Ну, сейчас-то уже ничего нового не будет, ты все знаешь.

– Я стала на два года старше.

– И что? Это как-то меняет дело, что ли?

– Я начала думать о том, как выгляжу со стороны.

– Да? И как же? – фыркает Костя. – На тебе где-то написано, чем ты предпочитаешь заниматься? Ты как-то иначе ходишь, говоришь, смотришь? Я тебе татуировку сделал, проколол что-то? Нет? Тогда чего ты себя изводишь?

Я не знаю, почему делаю это. Просто всякий раз, когда я оказываюсь в окружении людей, мне кажется, что от меня что-то исходит, потому что начинаются какие-то двусмысленные намеки, разговоры сводятся исключительно к теме «ниже пояса». И после этого Костя говорит, что ничего нет.

Но смысл в том, что, глядя на меня, люди в последнее время испытывают вполне определенное желание, и меня это бесит – потому что я не такая. Своих мужчин я могу по пальцам пересчитать в буквальном смысле, и даже одной руки на это хватит.

Интересно, как сильно может измениться человек? Насколько он может огрубеть, отупеть? Есть ли предел человеческой подлости? Есть ли та грань, ниже которой уже невозможно упасть?